— Пожалуй, больше ничего, сэр, — чуть поколебавшись, ответил я.

От Франклина не ускользнула эта чуть заметная пауза, и он рассмеялся.

— Ну конечно, вы слышали кое-что еще. Однако Вольтер говорил мне, что история о царице и коне — явное преувеличение. — Он тяжело опустился в кресло и поморщился от боли; но это не была боль, вызванная подагрой, он явно был обеспокоен чем-то другим.

— Екатерина очень умна, красива и безжалостна. Вскоре после того как она стала царицей, ее мужа задушили. Теперь вся мощь русской империи в ее руках — как и судьба Америки.

Сначала я думал, что Франклин пошутил. Как может императрица пусть даже могучей державы, которая находится на другом конце света и почти не имеет связи с нами, влиять на будущее Америки? Но Бенджамин Франклин был очень серьезен.

— У меня есть друзья в определенных кругах, в которых вы вращались во время учебы в университете, и они говорят, что у вас есть причины ненавидеть британцев.

— Я бы предпочел просто называться свободолюбивым человеком, мистер Франклин.

— Тише! — рассмеялся он. — И, тем не менее, в то время как ваши друзья избрали для себя более спокойные поприща — торговлю, религию, юриспруденцию — вы отправились в Европу учиться искусству войны. Вы ведь могли найти более мирное применение своим талантам. Я слышал, вы красноречивый человек.

— Никто не может быть более красноречивым, чем солдат, готовый отстаивать независимость родины.

После такого ответа глаза Франклина за стеклами очков заблестели от удовольствия. И даже не от искренности слов, а от чего-то другого, непонятного мне. Словно я был кусочком мозаики, которую он складывал в своем гениальном уме.

— Мы узнали, что британцы хотят заключить секретный договор с Екатериной, — продолжал он, и пока я вникал в смысл этих слов, дворецкий вкатил столик с чайным сервизом и поставил его между нами. Франклин перехватил мой взгляд, брошенный на дворецкого, и успокоил меня: — Насчет Бервика не волнуйтесь. Я доверяю ему даже собственную жизнь.

— А как насчет моей, сэр? — сухо поинтересовался я.

— Умница! Это обнадеживает. Бервик, приготовьте деньги из наших фондов для путешествия в Париж, а оттуда в Санкт-Петербург.

Бервик, не поднимая глаз, поклонился и вышел из комнаты, а Франклин продолжал:

— Насколько я знаю, у вас в Париже есть русский друг, который обучал вас искусству войны.

— Его зовут Сергей Горлов. Но…

— Британцы просят Екатерину послать двадцать тысяч солдат в Америку, чтобы раз и навсегда подавить сопротивление.

Наверное, я побледнел, потому что Франклин кивнул и еще раз повторил:

— Да, двадцать тысяч. Наша надежда на обретение независимости базируется на том, что войска Британии разбросаны по всему миру. Им не хватает пехоты. Но двадцать тысяч русских, высадившихся в Америке, причем все еще опьяненные недавней победой над турками… Вижу, что это так же обеспокоило вас, как и меня.

— Что я должен сделать, мистер Франклин?

— Наши интересы в России никто не представляет. Наши британские «хозяева» никогда не позволят нам этого. Поэтому я хочу, чтобы вы отправились в Россию не как американский патриот, а как наемник из британских колоний. По иронии судьбы, Екатерина сама нуждается в наемниках из-за казацких бунтов, а ее собственные солдаты не очень-то хотят драться, побаиваясь казацкой конницы.

Когда я воевал в Крыму со своим другом и наставником Горловым, то не раз сиживал у костра в обществе казаков. Казаки, прирожденные всадники, были бесстрашными воинами, но в то же время очень эмоциональными людьми, за что Горлов относился ним с уважением, но и с легким презрением.

— Поэтому, — продолжал Франклин, — я хочу, чтобы вы отправились в Россию и приняли участие в усмирении казацкого бут а. Британцы примут вас за союзника и, возможно, даже будут помогать вам, ведь чем скорее Екатерина подавит это восстание, тем скорее поможет им справиться с нами.

— Если я буду сражаться, чтобы помочь Екатерине и британцам, то какова же польза от этого Америке?

Лицо Франклина стало бесстрастным.

— Смелость, воинская доблесть и самоуверенность, граничащая с наглостью, сейчас очень ценятся в России. Если вы отличитесь, то царица заметит вас. И когда это случится, представьте ей ситуацию с нашей точки зрения, а не с точки зрения британцев.

— Вы хотите, чтобы я поехал в Россию в качестве нашего… представителя?

— Почему бы и нет? Ваше искусство побеждать в дебатах было отмечено всеми еще в колледже Уильяма и Марии. Вы были лидером класса в диспутах о прогрессивных французских мыслителях, таких, как Вольтер и Дидро, которыми так восхищается Екатерина. Вы сможете убедить ее.

— Тогда почему я не нахожу слов сейчас?

Франклин чуть улыбнулся, но тут же снова нахмурился.

— Миссия, с которой я посылаю вас в Россию, очень опасна, мой юный друг. На кону будущее американского континента, и хотя британцы не смогут повесить вас как предателя, пока вы в России, они, не колеблясь, прикончат вас, если заподозрят неладное. Поэтому вы должны отправляться немедленно, пока русские гавани скованы льдом и британцы не могут отправить свои корабли в Россию с известиями о последних волнениях в Америке. Добраться зимой в Санкт-Петербург по суше задача почти невыполнимая, но отважный человек сможет добраться до России и войти в доверие к царице, прежде чем британские эмиссары что-то заподозрят. Отважный человек — человек с острым умом и острой саблей — сможет пробиться к русскому двору и, когда представится возможность, говорить от имени Америки. А дальше решать Екатерине. Отважный человек найдет слова, чтобы убедить ее. Вы тот самый человек?