Видя, что ситуация вышла из под контроля, подключились ассистенты. Нищий перестал биться, разрез действительно стал затягиваться, и даже вырванная из сустава рука с противным хрустом встала на место. Теперь он лежал без сознания, изредка издавая сдавленные стоны.

Маной Сар подошел к жадно хватающему воздух Кальмину, который до сих пор стоял с серым лицом и поднятыми руками.

– Ты очень хорошо показал себя, - сказал главный фармагик Академии, похлопав белобрысого парня по плечу.
– Не потерял самообладания, следовал инструкции. Думаю, тебе просто не хватает практики, но талант есть, определенно. Поздравляю, ты принят.

Дальше к столу стали по очереди подходить остальные абитуриенты, и каждый раз все повторялось снова. Подопытный постоянно кричал, бился в агонии, обгрызал себе плечи и ломал собственные конечности, когда его пытались "лечить" будущие фармагики. Кровь шла из носа и рта, перемешавшись с жидкой пеной, сосуды в глазах лопались, и по его лицу текли крупные алые слезы. Открывались старые раны и сильнее разрывались все новые порезы, которые надо было исцелить на испытании. Маною и ассистентам уже несколько раз приходилось вырывать из лап смерти привязанного бедолагу.

Ранкир смотрел на происходящее, внимательно наблюдая за действиями фармагиков и проходящих испытания абитуриентов, пытаясь учесть опыт первых и ошибки вторых. Стиснув зубы и напряженно следя за движениями рук, Мит думал только об одном - ему надо поступить любой ценой и стать фармагиком, иначе все его планы рухнут. Ведь именно ради этого они пришли сюда.

Он обернулся и взглянул на Аменира. Его друг стоял у выхода, устремив взгляд в пол и зажав уши, чтобы не видеть и не слышать страданий подопытного.

– Это неправильно, - тихо произнес Кар, заметив подошедшего друга.

– Почему? Мастер Маной Сар прав - надо сразу понять, способны ли мы работать с телом.

– Но он же не просто тело, он - живой человек!

– Послушай, - Ранкир положил руку на его плечо.
– Не время для любви, даже если речь идет о любви к человечеству. Этот мир жесток и несправедлив. Сейчас мы слабы, глупы и одиноки в нем. Нам приходится поступать так, чтобы в будущем хоть как-то изменить его к лучшему.

Аменир поднял глаза на Ранкира. Его друг действительно сильно изменился. И дело даже не в изможденном виде, а в чем-то другом. В его зрачках отражалось внутреннее пламя. Мит ведь прекрасно понимал, что Аменир прав. Он так же не хотел никому причинять страданий, но должен был сделать это. Разлука с Тирой иссушает его душу, в которой осталось лишь необузданное желание воссоединения с возлюбленной. Ранкир любой ценой стремился изменить мир к лучшему, но только свой мир.

– Кажется, я понял слова мастера Этикоэла Тона, - прошептал Аменир, обессилено опустив руки.
– Я совершил ошибку, мне надо идти. Я поступлю на факультет реамантии. Прости, что бросаю, друг.

Быстро, пока Ранкир не успел остановить его, он выскочил наружу и прикрыл за собой дверь аудитории. Некоторое время он стоял и смотрел на нее, ожидая, что оттуда кто-нибудь выйдет. Может быть, ему хотелось, чтобы его товарищ все-таки вышел и либо вернул его к фармагикам, либо они вместе направились к реамантам. Но на это было глупо рассчитывать, у Ранкира своя цель, и он от нее не отступится.

– Ты чего тут ошиваешься?
– окликнул его кто-то.
– Провалил испытания - уходи.

Аменир повернулся на голос. Мимо проходил Этикоэл Тон с кипой бумаг и сурово смотрел на юношу, одиноко стоящего в центре круглого зала.

– Я хочу поступить на факультет реамантии, - неуверенно сказал он.

– У поступающих в Академию только одна попытка в год. Не прошел к фармагикам - проваливай и возвращайся через год, таковы правила. И вообще, у нас на факультете не приют для отверженных "элитой".

– Я еще не проходил испытания, моя попытка не исчерпана. И я решил стать реамантом.

Этикоэл оглядел своего юного собеседника, подозрительно нахмурив брови.

– Дурак, что ли?
– спросил старик с недоверием.
– Ладно, пошли.

Факультет реамантии видал и лучшие времена, когда это было новым перспективным направлением, и очень много людей желало познать тайны окружающей их реальности. Но годы простоя и нулевого прогресса в этой науке привели к деградации реамантии. Теперь весь факультет занимал всего два кабинета, и работали там лишь самые преданные этой науке люди или те, кому больше некуда было податься.