Важные свидетельства о первородном грехе имеются у преподобного Максима Исповедника, который, говоря о страстности естества человека, не сводит к этому всю сущность греховного наследства Адама. Он различает два важных понятия: страстность и грех (первородный) — , сокрытый в этой страстности. Для преподобного Максима страстность природы человека является следствием первородного греха, «гнездящегося в страстности», т. е. понятия «греховность» и «страстность» — это не синонимы, но причина и следствие. В 21-м вопросо-ответе к авве Фалассию он говорит: «Когда же он (Адам) согрешил, то осужден был на рождение, сопряженное со страстью и грехом, так что грех в явившейся из-за него страстности имел бытие уже как бы по закону природы… Содержа в самой страстности, по естественной принудительности, умножение греха, естество человеческое, в силу (гнездящегося) в страстности первородного греха [288] подверглось воздействиям всех небесных сил, начал и властей, проявлявшихся через неестественные страсти и скрывавшихся в естественных страстях»[289].

Эта цитата интересна в нескольких отношениях:

1) рождение человека всегда сопряжено со страстью и первородным грехом ; преподобный Максим Исповедник эти два понятия не отождествляет, но различает: «рождение, сопряженное со страстью и грехом »; 2) первородный грех и страстность рождения связаны между собой как причина и следствие: «грех в явившейся из-за него страстности»; 3) первородный грех — это не поврежденность естества, но некое скрытое в страстности начало: «естество человеческое, в силу гнездящегося в страстности первородного греха»; 4) из-за наличия первородного греха люди подвержены воздействию падших духов, это воздействие проявляется через неестественные страсти: «естество человеческое, в силу гнездящегося в страстности первородного греха, подверглось воздействиям всех небесных сил, начал и властей, проявлявшихся через неестественные страсти и скрывавшихся в естественных страстях». Рассуждения преподобного Максима созвучны словам преподобного Макария, цитированным выше. Известный исследователь наследия преподобного Максима С. Л. Епифанович так изложил общий смысл его учения о первородном грехе: «С момента зачатия человек грехом чувственного удовольствия был оторван от Бога и подчинен диаволу, власть которого „под пупом“[290]. И с этого момента на нем лежало ничем не отвратимое осуждение „прародительского греха“ — смерти»[291].

Человек стал рабом диавола, но. Господь не попустил лукавому безгранично владычествовать над ним. Даже не омытый святыми водами крещения, человек может сопротивляться и не соглашаться с «приказами» своего поработителя, ибо определенная свобода воли сохраняется и у падшего человека, но происходит это сравнительно редко и с большим трудом. С одной стороны, из-за неведения, ибо многие греховные движения естества человек, если он не просвещен светом евангельского учения, воспринимает как естественные и природные, он не знает, что «грех не естественен и не Творцом всеян в нас, но возникает из последующего посева диавола в нашей свободной воле, с нашего согласия и не владычествует над нами насильственно»[292]. А с другой стороны, падший человек, как выражались святые отцы, «куплен сладостью греха», т. е. греховное удовольствие для него столь заманчиво и приятно, что он готов идти на любые жертвы, чтобы пережить это удовольствие вновь и вновь. Но в любом случае, даже если в течение жизни человек оказывал сопротивление своему поработителю, за порогом смерти диавол получает своего раба в свою власть, если он не был освобожден от этой зависимости благодатию Божией.

Таким образом, врожденное состояние греховности каждого человека связано с подчиненностью диаволу, ибо лукавый есть «проповедник» и родоначальник всякого греха. Преподобный Симеон Новый Богослов пишет: «Мы все рождаемся грешниками… из-за Адама, приявшего действие лукавого диавола, его советом подвигнутого на грех, поработившегося ему и потерявшего самовластие, и мы, как чада его, подлежим действию и властному господству диавола и бываем рабами ему»[293]. Даже младенцы, не имеющие личных грехов, рождаются в этом состоянии. Святой Иоанн Кронштадтский писал: «Что удивительного, когда и диавол гнездится в ничтожном зародыше (в сердце) младенца, так что является на свет младенец с сокрытым и гнездящимся в сердце его диаволом? Как несомненно, что в сердце нашем гнездится часто диавол и всякий грех, так несомненно же, что в сердца наши вселяется Христос Жизнодавец, святыня наша. Болий есть Господь наш диавола!»[294] В связи с этим младенцы нуждаются в крещении, чтобы избавиться от этой разрушительной для всякого человека зависимости. Святитель Григорий Богослов потому и настаивал на скорейшем крещении младенцев: «У тебя есть младенец? Не давай времени усиливаться повреждению»[295].

Поэтому очень важно скорее прекратить разрушительное действие его злой силы, что возможно только в крещении. «Разрушения» лукавого имеют целенаправленный характер — они обращены именно на те части естества человека, посредством которых он общается с Богом (ум, сердце, воля и т. д.), но главным препятствием для богообщения остается сам диавол. Пока его владычество не разрушено, для постепенного восстановления или исцеления естества человека нет надежды. Поэтому в таинстве крещения прежде всего происходит избавление от рабства диаволу. Поскольку порабощение человека произошло вследствие прародительского греха, то и избавление от этой зависимости позднее стало именоваться избавлением от первородного греха[296].

Полное исцеление человеческого естества возможно только тогда, когда крещеный человек начнет жить по воле Божией, исполняя евангельские заповеди, становясь причастником Божеского естества[297]. Но происходит это не мгновенно. Из крещальной купели человек хотя и выходит свободным от рабства диаволу и имеющим дар Святого Духа, но телесная «храмина» его остается разрушенной, и требуется еще немалое время, чтобы восстановить ее и преобразить в храм Духа Святого[298]. Этим и объясняется то, что человек после крещения продолжает страдать, болеть и умирать. По внешности он может казаться таким же, как и человек до крещения, но, по сути, в нем происходит духовное преображение: он избавляется от личных грехов и греха прародительского, получает духовную свободу, получает «дар Духа Святаго» и имеет все силы и возможности стать во Христе «новой тварью». После крещения не исключается возможность для каждого человека снова добровольно подчиниться диаволу, и последнее бывает для таковых хуже первого[299]. «Искупленному человеку, — пишет святитель Игнатий (Брянчанинов), — предоставлена свобода повиноваться или Богу, или диаволу, а чтобы свобода эта обнаружилась непринужденно, диаволу оставлен доступ к человеку»[300].

Многие православные богословы XX века, размышлявшие над вопросами о первородном грехе, в итоге пришли к выводу, что первородный грех — это некая сила диавола, действующая в поврежденной природе потомков Адама. Мы уже приводили подобные выводы Д. Введенского, сделанные на основе анализа ветхозаветного учения о грехе, и Н. Глубоковского, рассмотревшего учение апостола Павла. Укажем еще нескольких авторов.

В. Велтистов в своем серьезном исследовании «Грех, его происхождение, сущность и следствия» пришел к такому выводу в отношении сущности первородного греха и действия таинства крещения: «Отступничество от Бога и переход на сторону диавола и составляет тот грех, с которым рождается на свет каждый человек и от которого освобождается он в таинстве крещения. Через крещение человек снова вступает в общение с Богом, снова становится Его сыном и оставляет общение с диаволом»[301].

Православное учение о первородном грехе подробно изложил профессор архимандрит Иустин (Попович) в своем курсе догматического богословия. Его высказывания близки по смыслу и по духу суждениям преподобного Макария. Он писал: «В действительности первородный грех означает отвержение человеком определенной Богом цели жизни — уподобление Богу на основе богообразной человеческой души — и замену этого уподоблением диаволу»[302]. «Своим грехом прародители ввели диавола в свою жизнь и дали ему место в богозданном и богообразном естестве. Таким образом грех [первородный] стал творческим началом в их естестве, противоестественным и богоборческим, зло-любивым и диаволо-центричным»[303], «в каждом потомке Адама через зараженность грехом действует отец греха — диавол»[304].