В главе 3 мы узнали, что подавляющее большинство американцев и европейцев – что уж тут говорить, практически все – не просто недополучают питательных веществ: они очень сильно их недополучают. Возникает логичный вопрос: «Неужели в таком случае мы все страдаем от сдвигов симметрии?» Большинство из нас – да; именно поэтому победителей генетической лотереи среди нас так мало. Но как тогда объяснить их появление? Чем эти люди, которых вырастили родители, скорее всего, следовавшие тем же советам, что и мои родители, и которые сидели на точно такой же диете из замороженных, консервированных и бедных витаминами фруктов и овощей, странного мяса, полученного от отравленных животных, злаков, растущих на бедных минералами почвах, маргарина и всего остального, что делает нашу современную диету нездоровой, заслужили такую благосклонность Матери-Природы? Они – ничем. А вот их прапрабабушки и прапрадедушки – заслужили, потому что ели такую богатую питательными веществами еду, что придали семейному эпигеному генетический импульс – способность генов в течение ограниченного времени хорошо работать даже при плохом снабжении их питательными веществами. А еще благосклонность заслужили плаценты их матерей, которые бомбардировали неотложными сообщениями материнские кости, мозг, кожу, мышцы, железы и органы, чтобы те отдали все доступные «строительные материалы» ребенку. В этих редких случаях, которые бывают, наверное, один на миллион, геному плода, работающему в животе матери, удается сделать то, чем он занимался сотни тысяч лет: совершить чудо и сотворить идеально симметричного младенца Homo sapiens.

Должна сразу сказать: мое исследование взаимосвязи между сдвигами симметрии и порядком и временем рождения детей очень поверхностно. Я ни в коем случае не утверждаю, что мои наблюдения подтвердятся в абсолютно каждой семье, без исключения. Я всего лишь описываю тенденцию, на которую, как мне кажется, стоит обратить внимание. Еще я не хочу сказать, что родители виноваты во врожденных дефектах своих детей. Я надеюсь, что подобная информация поможет всем нам избавиться от идеи, что рождение детей – это слишком тяжелая или таинственная задача, чтобы пытаться как-то оптимизировать ее, так что нужно просто задрать лапки кверху и смириться с тем, что сдвиги симметрии, которые могут изменить всю жизнь ребенка, подчиняются факторам, которые не поддаются нашему контролю.

Я считаю, что мы можем предоставить мамам информацию, которая станет для них хорошим стимулом придерживаться здоровой диеты. Прежде всего мамы нуждаются в стратегии. Стратегии, которая гарантирует, что когда в их организме начнется серьезный проект по «строительству» здорового ребенка, их запасы питательных веществ окажутся достаточными, чтобы гарантировать максимально скоординированное взаимодействие всех задействованных в развитии ребенка систем. Изобилие блогов и социальных сетей, где мамочки делятся друг с дружкой советами, говорит о том, что миллионы будущих мам уже понимают, насколько важно для них хорошее питание, и голодны до хорошей информации. Учитывая, насколько чаще сейчас стали встречаться врожденные дефекты, аутизм, детская астма, детская депрессия и даже детский рак, чем в те времена, когда я только начинала работать врачом, я уже довольно давно заподозрила, что текущая стратегия – та, что рекомендуется экспертами, к которым чаще всего прислушиваются будущие мамы, – просто грандиозна в своей провальности. Тем не менее, я серьезно недооценила барьеры для распространения лучшей, более эффективной информации по укреплению здоровья ребенка, воздвигнутые медицинским истеблишментом.

Врачи получают информацию от ученых. Ученые могут заниматься исследованиями, только получая финансирование в виде грантов. В наши дни гранты дают либо промышленники, либо заинтересованные группы, и они направлены либо на продвижение дорогих лекарств и технологий, либо на требования распространить страховое покрытие и на членов данной заинтересованной группы. Практически все врачи понимают, в каких реалиях им приходится жить. Но я не понимала до конца, насколько же жестко исследования должны вписываться в одну из этих двух категорий, чтобы получить финансирование, пока не встретилась с учеными из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско, чтобы обсудить с ними возможное существование очевидной связи между современной едой и болезнями, которой, однако, никто не уделяет никакого внимания.

Эта поездка открыла мне глаза. Ученые твердо придерживались идеи, что в первую очередь они должны работать над улучшением человеческого здоровья. Но очень скоро стало ясно, что их непосредственной целью, обусловленной экономическими реалиями, является получение грантов, а для этого приходится идти на бесконечные компромиссы между острой финансовой необходимостью и научной честностью. Один эпидемиолог рассказал мне, что большинство его исследований в области диетологии финансировалось сельскохозяйственными компаниями, и, чтобы получить финансирование, ему пришлось рекламировать самый ходовой сельскохозяйственный товар: фрукты152. Будучи эпидемиологом, он не подозревал, что избыточное потребление фруктов приводит к проблемам со здоровьем из-за слишком большого содержания в них сахара по сравнению с питательными веществами. И он очень удивился, когда одна из коллег рассказала ему, что посоветовала своим пациентам употреблять от трех до шести порций фруктов в день, а потом неожиданно обнаружила, что от этого триглицериды в крови повышаются до нездорового уровня153. Надеясь раз и навсегда объяснить, что нашему организму нужно больше питательных веществ, чем мы получаем из фруктов, овощей, злаков и нежирного мяса, и привлечь интерес к дополнительным исследованиям в области диетологии и оптимального развития плода и черт лица, я описала результаты одного исследования. В статье говорилось, что у каждой третьей женщины, соблюдавшей «здоровую» по нынешним меркам диету, тем не менее, рождаются дети с опасно низким уровнем витамина А в крови154. Дефицит витамина А связан с дефектами развития глаз, скелета и внутренних органов. Эпидемиолог заинтересовался результатами, но потом признался, что, поскольку получает финансирование от производителей фруктов, ему придется выдавать все новые и новые исследования, похожие на то, что он уже опубликовал – что фрукты «полезны для нас». Я узнала, что ни он, ни любой другой ученый из Калифорнийского университета не станут исследовать эту новую диетологическую проблему или даже рассматривать похожие темы, потому что на такую научную работу не даст денег никакая большая индустрия.

По иронии судьбы, другой ученый из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе исследовал так называемый испанский парадокс. Этим термином описывается таинственное открытие: у иммигранток, недавно приехавших из стран Латинской Америки (где традиционные продукты по-прежнему занимают заметное место в рационе), рождаются более здоровые дети, чем у их белых ровесниц. Может быть, эту «тайну» можно раскрыть достаточно легко, и все дело в том, что наши подруги из Мексики, Южной Америки и других «латинских» стран до сих пор пожинают плоды своей более здоровой диеты на родине? Врач, с которым я говорила, сказал, что мое предположение правдоподобно, но он такого варианта не рассматривал. Впрочем, он считал маловероятным то, что причина лучшего здоровья латиноамериканок и их детей – хорошая латиноамериканская диета. Он предполагал, что у латиноамериканцев лучше развита сеть взаимопомощи (несмотря на то, что многие приехали в США из далеких стран, разлучившись с семьями). И вот эта взаимопомощь каким-то образом приводит к тому, что преждевременных родов и врожденных дефектов становится меньше. В своих публикациях он указывал, что эти сети взаимопомощи укрепляются благодаря работе общественных медицинских клиник. Догадайтесь, откуда он брал финансирование? Правильно: из государственных грантов для клиник, обслуживающих мигрантов из Латинской Америки. Уезжала я из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, воодушевленная их духом оптимизма, но деморализованная тем, в насколько неверном направлении они двигаются и какое огромное количество интеллектуального и финансового капитала тратится на логические ужимки и прыжки, необходимые, чтобы добиться финансирования от различных государственных и промышленных учреждений.

Надеясь найти более плодородную почву, я поехала на север, в Калифорнийский университет в Сан-Франциско, и пообщалась с экспертом по перинатологии. Я очень обрадовалась знакомству с доктором медицины и кандидатом наук, которую особенно интересовало здоровье плода до рождения. Мы обсудили изменения черт лица, которые я замечала у младших братьев и сестер, и я высказала мнение, что такая ситуация говорит о том, что нужно улучшать питание матерей. Но меня осадили и здесь. Известная исследовательница согласилась, что есть определенная связь между нехваткой питательных веществ и развитием скелета, но ее так и не убедили мои аргументы, что схема этих скелетных изменений может быть не случайной. По ее мнению, которое разделяло большинство специалистов Калифорнийского университета в Сан-Франциско, дети, рожденные в Соединенных Штатах, не говоря уж о богатой области залива Сан-Франциско, просто не могут страдать от каких-либо недостатков питательных веществ. Почему же? «Потому что, – объяснила она, – практически все беременные женщины получают пренатальный комплекс витаминов».

Это правда. Акушеры и врачи первичной медицинской помощи (вроде меня) часто выписывают рецепты на пренатальные комплексы витаминов, чтобы снизить риск преэклампсии (болезни иммунной системы, которая заставляет материнский организм частично отвергать плод и вызывает преждевременные роды) у матери, а также малого веса при рождении и дефектов нервной трубки вроде расщепления позвоночника. Однако большое исследование, проведенное в США, показало, что даже у беременных женщин, принимавших пренатальные витамины, все равно наблюдается «комбинированный дефицит» ниацина, тиамина и витаминов А, В6 и В12, причем в течение всех трех триместров155. Другие исследования тоже показывают, что пренатальные витаминные комплексы не решают многих проблем с питанием. Вот лишь несколько примеров: