Каиафа не подал вида, что слова прокуратора его задели.

— Скажи, первосвященник, а, может, ты просто хочешь избавиться от конкурента? Ведь Христос, насколько я знаю, организовал какую-то религиозную секту, число сторонников которой с каждым днем растет. Да еще и обвиняет вас в корысти, стяжательстве и прочих грехах?

И опять Каиафа выдержал пронизывающий, но теперь уже насмешливый взгляд прокуратора.

— Истинная вера сект не боится.

— Ну-ну… Где этот твой осведомитель?

— Ждет.

— Заводи.

* * *

Понтий Пилат тем же тяжелым взглядом уставился на Иуду.

— Подойди ближе… Рассказывай!

Иуда повторил свой рассказ. Пилат взмахом руки подозвал писца, бегло просмотрел написанное и отдал писцу назад.

— Зачитай.

Тот зачитал. Прокуратор опять уставился на Иуду.

— Все верно записано?

— Да, верно.

— Подпишись, как умеешь.

Иуда подписался.

— Грамоту знаешь?

— Немного.

— Хорошо, с формальностями покончено. А теперь скажи, почему ты решил предать своего друга?

На лице Иуды не дрогнул ни один мускул.

— Я его не предаю.

— А что же ты делаешь?

— Когда он устроил волнения на улице, пострадали люди. Вооруженное восстание приведет ко многим напрасным жертвам. Я не хочу этого. Люди ни в чем не виновны.

Неожиданно лицо прокуратора как бы обмякло и поскучнело: «Не поймешь этих варваров, все у них с ног на голову поставлено. Никаких понятий чести и достоинства… Впрочем, в логике ему не откажешь». Он махнул рукой.

— Можешь идти. Скажешь в канцелярии, что я велел выплатить тебе вознаграждение: тридцать серебряных монет — это обычная плата за предоставление сведений, обеспечивающих безопасность империи.

— Мне не нужны деньги.

— Как знаешь. По ведомости они все равно пройдут, только в этом случае перейдут в доход государства.

Когда Иуда вышел, Пилат обратился к Каиафе.

— Сейчас мы узнаем, правду ли говорит твой осведомитель. Варавву мы поймали сегодня утром, и его уже допрашивают.

Прокуратор встал и, подойдя к окну, вздохнул:

— Никак не могу понять, чего они все время бунтуют. Ведь скольких я уже казнил и еще казню, а им все неймется.

Раздался стук в дверь, и в зал вошел высокий жилистый человек с огромными руками и обезображенным отсутствием ушей лицом. Он вопросительно глянул на Пилата. Тот приказал:

— Докладывай.

— Сознался. Сказал, что ненавидит римских собак и готов их всех перевешать. Он действительно подбивал бедноту на выступления и агитировал их вступать в свой отряд. Призывал готовиться к восстанию. Сказал, что у них много отрядов в горах.

— Ты не переусердствовал?

— Нет, в обычных пределах.

— Хорошо, больше его не трогай.

Когда они остались одни, прокуратор повернулся к Каиафе.

— Можешь взять отряд солдат.

Я

Когда я вернулся от прокуратора, то застал апостолов собирающими свои вещи.

— Мы переезжаем, — сказал Иисус в ответ на мой недоуменный взгляд.

— Куда?

— Я еще не решил. К вечеру съедем с постоялого двора, переночуем в Гефсиманском саду, благо ночи сейчас теплые, а рано утром двинемся в путь.