В связи с этим глубокое значение имеют сейчас слова Ленина о том, что «Плеханов в своих замечаниях против махизма не столько заботился об опровержении Маха, сколько о нанесении фракционного ущерба большевизму»[437]. Критикуя махистов, Плеханов сделал ряд недопустимых уступок махизму, упустив из виду необходимость диалектического взгляда на природу познания. Он сам держался того мнения, что мы никогда не узнаем, как возникает наше сознание[438]. Это несомненно была дань агностицизму.

Плехановская иероглифическая теория познания также была наруку махистам, ибо она в конечном счёте приводила к субъективизму, к отрицанию объективной реальности и объективной истины, т. е. вела в махистское же субъективистское болото. Своей иероглифической теорией Плеханов «сделал явную ошибку при изложении материализма» (Ленин). Плеханов сделал уступку махизму своей неправильной теорией «опыта» и ряд других ошибок.

Ленинская критика махизма, а попутно плехановских ошибок, помогает нам вскрывать гносеологические корни современного позитивизма механистов. Основная гносеологическая ошибка механистов состоит в том, что они неправильно, недиалектически ставят и разрешают основной философский вопрос об отношении мышления к бытию, вопрос об отношении субъективного и объективного, относительного и абсолютного. А их нельзя правильно научно понять без признания марксистско-ленинской теории отражения, без учения об абсолютной и относительной истине, т. е. без применения диалектики к теории отражения.

С последовательно-материалистической позиции Ленин вскрывает гносеологические корни ошибок т. Бухарина в заметках на «Экономику переходного периода» и в других работах. «Ошибка „богдановской“ терминологии» у Бухарина «выступает наружу: субъективизм, солипсизм. Не в том дело, кто „рассматривает“, кому „интересно“, а в том, что есть независимо от человеческого сознания»[439]. Там, где Бухарин говорит о «познавательной ценности» марксова метода, Ленин на полях пишет: «Только „познавательная ценность“? а не объективный мир отражающая? „стыдливый“… агностицизм!»[440] В другом месте, где Бухарин, вместо того чтобы говорить о раскрытии объективной диалектики переходной эпохи, опять же субъективистски рассуждает лишь о «диалектическо-исторической точке зрения», Ленин пишет: «Из этой фразы замечательно рельефно видно, что для автора, испорченного эклектизмом Богданова, диалектическая „точка зрения“ есть лишь одна из многих равноправных „точек зрения“…»[441] И Ленин в заключительном отзыве о книге Бухарина упрекает последнего в том, что он некритически заимствует терминологию махиста Богданова, не вдумывается в её содержание: «Поэтому очень часто, слишком часто автор впадает в противоречащий диалектическому материализму (т. е. марксизму) схоластицизм терминов (агностический, юмовско-кантовский, по философским основам), в идеализм („логика“, „точка зрения“ и т. п.) вне сознания их производства от материи, от объективной действительности и т. п.»[442].

Нежелание правильно, диалектически понять производный характер ощущений и логических категорий их зависимость от материи, от объективной реальности, постоянное умолчание об объективном содержании понятий характерно вообще для ревизионистов — как механистов, так и меньшевиствующих идеалистов. Бухарин на словах за философию, он даже выступал в «защиту» философии — как например в своей критике Енчмена, но в этой защите у него нет понимания диалектической теории познания. Нигде Бухарин не ставил и не разбирал вопроса об отношении субъективного и объективного, относительного и абсолютного моментов в познании объективной действительности, о диалектическом характере процесса познания. Ничего случайного в этом нет для Бухарина. Он никогда не был последовательным, т. е. диалектическим материалистом. Он колебался и раньше, в молодые годы, и после революции продолжал колебаться между материализмом и позитивизмом. В молодые годы Бухарин эклектически «совмещал» марксистские взгляды с философией Маха — Авенариуса, в годы революции он занялся обоснованием богдановской махистской схоластики с помощью марксистской фразеологии примирением марксизма с богдановщиной.

Недаром В. И. Ленин, когда ему приходилось вскрывать те или иные ошибки Бухарина, сосредоточивает каждый раз огонь своей критики на гносеологической неряшливости Бухарина, указывает на недопустимое игнорирование им материалистической теории познания.

«Его теоретические воззрения, — писал о нём Ленин, — очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нём есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)»[443].

Как видно из этого приведённого отзыва о Бухарине, Ленин ставит антидиалектические, схоластические ошибки последнего в прямую связь с непониманием диалектики как теории познания и отрицанием теории отражения. У других механистов (Степанова, Варьяша, Тимирязева, Перова) философский материализм открыто подменяется вульгарным материализмом. Проблема отношения мышления к материи у них разрешается метафизически, а не диалектически.

Механисты Аксельрод и Сарабьянов вообще не доверяют человеческому познанию. Их взгляды близки к кантианству и махизму. В полемике с махистами Ленин задавал им вопрос: «Дана ли человеку, когда он видит красное, ощущает твёрдое т. п., объективная реальность или нет?»[444]

Махисты давали на этот вопрос отрицательный ответ, они отрицали объективный источник ощущений. Такой же приблизительно ответ давали и теперь Аксельрод и Сарабьянов. По их мнению, ощущения красного, твёрдого и т. д., т. е. вообще ощущения человека лишены объективного содержания, в них не отражается независимый от ощущения объективный мир. По их мнению, ощущения, понятия суть условные знаки, иероглифы, в них не отражена объективная реальность.

Философские ошибки Плеханова, идущие по линии известного отхода от последовательного материализма к вульгарному материализму и кантовском агностицизму, повторяет сейчас Л. И. Аксельрод (Ортодокс), защищая их и углубляя дальше. Аксельрод настойчиво защищает агностицизм и иероглифизм Плеханова. Она стоит на той по существу кантианской точке зрения, что «ощущения, вызванные действием различных форм движения материи, не похожи на объективные процессы, порождающие их»[445]. Она особенно подчёркивает эту «непохожесть» форм познания на формы материального мира. Таким образом у неё. как и у Канта, познание не соединяет, не приближает человека к природе, а только разъединяет. Иероглифизм Л. И. Аксельрод находится в кричащем противоречии с марксистско-ленинской последовательно-материалистической теорией отражения. У Аксельрод мы имеем фактически разрыв между познанием и материальным миром. Диалектика у Аксельрод превращается в субъективизм и софистику и не является отражением диалектики объективного мира. Из агностической теории Аксельрод неизбежно вытекает отрицание диалектики как науки и превращение диалектики «в систему формальных принципов», которые не отображают ничего объективного, а служат лишь в качестве некоторых чисто субъективного условного познавательного средства, известной «точкой зрения» для подхода к предмету познания.

Механические материалисты XVIII в. не страдали такой уродливой односторонностью, как современные механисты, отличающиеся исключительной «одеревенелостью», «окостенением» мысли. Старые материалисты и в ощущениях умели понимать и находить субъективный образ объективного, материального мира, умели в субъективном находить отражение объективного. А у современных механистов субъективное — только субъективное.

Механисты не понимают, что вопрос об объективном содержании ощущений и понятий есть вместе с тем и вопрос о признании объективного их источника, т. е. материи, как единственной и последней объективной реальности, независимой от сознания человека. Знание того, что вне нас существует материальный мир, даётся в результате исторической, общественной, чувственной человеческой практики. Природа отражается, т. е. даёт знать о себе, копируется в ощущениях и понятиях человека, и это существование независимой от человека и человечества объективной реальности, подтверждаемое в жизни на каждом шагу, и есть объективная истина. «Считать наши ощущения образами внешнего мира — признавать объективную истину — стоять на точке зрения материалистической теории познания, — это одно и то же»[446]. Это — истина для всякого последовательного материалиста, как для Маркса и Ленина, так и для Фейербаха и французских материалистов.