Тем временем, сборы в дорогу шли своим чередом. Все остальные фрейлины либо сами рвались в поход, либо смирились с неизбежным и торопились упаковать в саквояжи все самое необходимое. Гроссгерцогиня время от времени напоминала всем, чтобы не тащили с собой «кучу ненужных тряпок», и грозилась, что заставит бросить все лишнее, если они будут ехать слишком медленно. Сама она, правда, тоже нагрузила свой экипаж двумя внушительного размера сундуками, однако по сравнению с тем количеством вещей, которые Эвелина обычно брала с собой в поездки, это было совсем не много. Так что и здесь у остальных фрейлин не было возможности даже просто пожаловаться на свою нелегкую судьбу. Впрочем, чем ближе был день отъезда, тем меньше, как казалось Мафальде, у остальных дам возникало такое желание. Большинство из них постепенно заражались энтузиазмом своей госпожи.

В то утро, когда Эвелина со своими придворными уезжала в монастырь камиллианцев, почти все сопровождающие ее были настроены так же решительно, и, наверное, обиделись бы, если бы затеянная герцогиней авантюра вдруг по каким-нибудь причинам отменилась. Одна только Розалинда выглядела совершенно растерянной, и Мафальда, глядя на нее, умирала от любопытства. То, что у этой фрейлины не было ни малейшего желаний куда-либо ехать, было очевидно, однако она по прежнему так и не попыталась ничего предпринять, чтобы уклониться от визита в госпиталь. Фон Шиф ждала, что она «внезапно» упадет в обморок и объявит себя больной перед тем, как сесть в экипаж, но Розалинда не сделала и этого. Слуги погрузили в одну из карет ее дорожный сундук, и она поворчала немного на то, что в нем было так мало места, и приготовилась сесть в нее вместе с еще несколькими дамами.

Камер-фрейлина продолжала искоса посматривать на нее, ожидая сюрприза каждую минуту, но потом ей пришлось отвлечься: к гроссгерцогской резиденции подкатил скромный экипаж с гербом, на котором был изображен парящий над гнездом сокол: Белинда фон Фалькенхорст прибыла к месту сбора минута в минуту. Юная леди и ее пожилая компаньонка вышли из экипажа и присели перед раздающей последние распоряжения Эвелиной в глубоком реверансе. Та с улыбкой поприветствовала своих помощниц, но тут же снова вернулась к руководству слугами, от которых требовалось в последний раз проверить, не забыла ли ее сиятельство взять с собой что-нибудь необходимое.

Зато Мафальда, забыв о Розалинде, мгновенно оказалась рядом с вновь прибывшими -- Белинда тоже была для нее загадкой, причем гораздо более сложной.

– - Здравствуйте, фрейлейн, здравствуйте, госпожа Люсинда, -- обратилась она к ним с заботливым выражением лица.
– - Мы выезжаем через пару минут. Вы готовы?

– - Да, конечно!
– - тонким голоском отозвалась фон Фалькенхорст. Теперь она выглядела гораздо более оживленной, чем во время их первой встречи с Мафальдой: светло-серые глаза девушки сверкали от волнения, а щеки налились нежно-розовым румянцем.

– - Ваш достопочтенный отец, наверное, сильно беспокоится из-за вашей поездки...
– - предположила фон Шиф, гадая про себя, каким образом солидный пожилой помещик вообще мог позволить молодой дочери участвовать в подобной авантюре, пусть даже и в сопровождении компаньонки.

Белидна, словно прочитав ее мысли, хитро улыбнулась в ответ:

– - Что вы, он очень рад, что я займусь по-настоящему важным делом!

– - Господин Фридрих ни в чем не отказывает любимой дочери, -- подала голос Люсинда.
– - Если она особенно убедительно его просит...

Фон Шиф представила, что было бы, окажись она на месте Белинды, и мысленно содрогнулась. Чего бы ей стоило добиться от своей матери, чтобы та позволила ей заняться чем-нибудь не совсем подобающим для леди! Правда, скорее всего, победа все же осталась бы за Мафальдой, но цена ее была бы высокой… А юная фон Фалькенхорст, похоже, без труда вертела по своему усмотрению и своим отцом, и Люсиндой.

«И как тебе, всю жизнь прожившей в глуши, это удается?» -- мысленно спрашивала фрейлина забирающуюся обратно в экипаж девушку. Ответ на этот вопрос она надеялась получить, пока они будут в госпитале.

– - Ну все, рассаживаемся!
– - звонкий голос герцогини заставил всех собравшихся возле экипажей поторопиться занять свои места.
– - Мафальда, дорогая, ты где?

– - Здесь, ваше светлейшее сиятельство!
– - откликнулась любимица Эвелины и, поплотнее запахивая дорожную накидку, поспешила к ее карете. Краем глаза она заметила, что в стоящий рядом экипаж с обреченным видом забирается Розалинда.

Ехали они довольно быстро, и даже большую, с превосходными рессорами карету гроссгерцогини ощутимо трясло на дорожных неровностях. Ее сиятельство это, впрочем, почти не беспокоило: Эвелина нетерпеливо ерзала на сиденье, поминутно выглядывала в окно и в мыслях явно пребывала не в дороге, а среди нуждающихся в помощи солдат. Мафальде тряска тоже не мешала, и она продолжала искоса наблюдать за Розалиндой, которую, похоже, сильно укачивало. Она тоже смотрела в окно, и лицо ее с каждой оставшейся позади милей становилось все бледнее. «Какой же у тебя все-таки был план и почему он не сработал?» -- думала фон Шиф всю дорогу, лишь изредка отвлекаясь от размышлений, чтобы поддакнуть говорившей что-нибудь герцогине. У нее была мысль попробовать разговорить Розалинду во время остановки на отдых, но сделать это Мафальде не удалось -- пришлось заниматься организацией обеда, а потом новых сборов в дорогу и успокаивать Эвелину, переживавшую, что они продвигаются к своей цели слишком медленно.

Хотя на самом деле вереница карет двигалась по дороге с очень приличной скоростью, и только под конец пути, когда до предназначенного под госпиталь монастыря оставалось совсем немного, возница, управляющий экипажем герцогини, чуть сбавил темп, заботясь об уставших лошадях. Эвелина и ехавшие с ней Мафальда и Розалинда прилипли к окнам -- каменные стены обители уже были видны, и всем троим не терпелось отдохнуть после нескольких часов непрерывной тряски.

– - Смотрите, что это там такое?
– - прищурившись, Ее Светлейшее Сиятельство стала вглядываться вперед еще внимательнее.