одно словечко.

– Ну, Наташечка, не мучай меня!

– Короче, он мне сказал, что сам ждёт, не дождётся момента, когда прижмёт к своей пылкой

широкой груди любимую девушку и только боится, что она уже принадлежит другому.

– Ой, Наташка...

– Не волнуйся, я дело знаю туго.

Говорю, о каких других парнях может идти речь, когда она сохнет только по тебе.

– Всё, Наташка, хватит изгаляться, я поняла, что он меня не забыл и скоро ко мне явится,

огромное тебе подруженька спасибо, ты настоящий друг!

– Пожалуйста, на здоровье, кушайте с маслицем...

– И, всё же, что у тебя с Офером?

– Полный порядок, перед тем, как пойти на службу, я напросилась к нему в гости и сама

понимаешь, чуть поломавшись, отдалась, потеряв со слезами свою бесценную

невинность... всё, я уже его хавера и он без меня жить не может, вся эта мужская мощь и

человеческая доброта теперь мои.

Краска смущения залила лицо Веры.

Чтобы скрыть своё состояние от подруги, она вставила заветную кассету в магнитофон в

машине и закрыла глаза:

Свод небесный такой голубой,

в роднике голубая водица,

мы прильнули друг к другу с тобой,

и не можем, не можем напиться...

Сладка боль зацелованных губ,

руки палят огнём вожделенья,

и по клеточкам кожи бегут

сложной химии счастья мгновенья...

Солнце щедро льёт жизни лучи,

летний день тёплый свет принимает...

свою волю желанью вручив,

наслаждаемся свежестью мая...

Балдахин из сирени прикрыл

шёлкотравное ложе влюблённых,

и достаточно малой искры

для пожара двух тел обнажённых.

Вера несколько раз судорожно сглотнула слюну, чтобы смочить горло.

Заметив это, Наташа поинтересовалась:

– А в туалет ты ходишь без этой кассеты?

Проигнорировав иронию подруги, Вера удивлённо спросила:

– Наташка, а, что это за люди

на верблюдах и шатры какие-то, я такое по телику видела в Африке?

– Мне говорили, что здесь в пустыне живут бедуины.

Они ещё такие дикие, между прочим, по четыре жены им можно иметь, может пойдём с

тобой к какому-нибудь такому удальцу вместе в супруги, вот наболтаемся...

– Наташка, ты умеешь серьёзно разговаривать, у тебя всё хаханьки, да, хиханьки.

– Конечно, умею, вот сто первый километр и здесь у нас с тобой техническая остановка,

потому что, если не сбегаю в тулик, то усикаюсь.

До Эйлата оставалось сто километров и девушки, как и многие другие, направляющиеся

на отдых, посетили туалет, попили кофейку и чуть размяли ноги перед последним рывком

через пустыню Арава в город-сказку.

Мощная машина Офера быстро преодолевала километр за километром и уже к пяти

вечера они въехали в курортный город, расположившийся на живописном месте на берегу

Красного моря.

Наташа подкатила к гостинице, на которой огромными буквами было написано <Хилтон> и

они с Верой, подхватив из багажника свои спортивные сумки с вещами, двинулись к

парадному входу.

– Наташечка, ты меня ведёшь во дворец, я же там видела по дороге намного скромней

гостиницы?

– Подруга, не куксись, всё под контролем, всё оплачено спонсорами...

– Кем? Что-то я ничего не понимаю?

– Да, шучу я.

Имеем мы с тобой право, раз в жизни оторваться и пожить, как принцессы.

Пошли быстрей оформляться, получим ключики от номера и надо собираться, навести

марафет, ведь на восемь вечера у нас ещё столик в ресторане заказан, ты не забыла, что у

тебя День Рождения?

Описывать холл, лифт, коридоры и, в конце концов, номер, не было никакого смысла,

девушек поразила красота, богатство и некоторая вычурность шикарной пятизвёздочной

гостиницы.

– Наташка, что это за ванна с дырками, а это для чего?

– Деревня и есть деревня, это джакузи... а это... чёрт его знает...

– Натаха, я знаю, в книжках читала, это биде.

– Что это?

– Ну, как это тебе объяснить... ну, чтобы женщинам было комфортно подмываться перед сном.

– Вот здорово, так и после секса хорошо, вот это удобства!

От восторженных слов не сдержанной на язык Наташи, Вера стала пунцовой.