– Джентльмен из тебя никакой!
– возмущённо воскликнула я ему вслед, хотя и понимала, что пока я разломаюсь и смогу подняться с постели, Дима уже соберётся. Его фигура скрылась и я, откинувшись на подушки, часто задышала. Что же он со мной делает? А как всё прекрасно начиналось...преподаватель, который меня не выносит и студентка, которая не выносит преподавателя и не понимает, почему все поголовно в него влюблены. И я теперь среди этой прорвы девиц. С одной только разницей (я удовлетворенно улыбнулась этой мысли) - в отличие от всех тех девушек, Дима отвечает мне взаимностью. Не знаю, как сильны его чувства, но очевидно, что они есть. Правда совсем не понимаю, как я могла ему понравиться?

 Ничего так и не придумав, я перевернулась на живот и протяжно вздохнула. Ничего не могу с собой поделать, я чувствую себя слишком счастливой, чтобы встать с постели. И организм требовал продолжения банкета, так как в ход пошло только первое - поцелуи, а дальше...Усмехнувшись, я похлопала себя по щекам и мысленно называла себя извращенкой. О чём я только думаю в такой момент!

Когда Дима вернулся, я уже была более или менее готова направиться в ванную. Выглядел парень значительно мрачнее, чем десять минут назад, но мне оставалось лишь бросить на него обеспокоенный взгляд и выйти из комнаты. Я ни чем ему сейчас не помогу. Не помогу, пока не выясню причину его беспокойств, и почему он винит себя в том, что его сестра больна. Ирина ведь лежит в онкологии и как один человек может быть виноват в том, что другой заболел раком, я не представляла.

Стоя в ванной перед зеркалом, я старательно думала, как же привести себя в божеский вид. То, что людей, не видевших меня до этого ни разу, поразит моя прическа, я не сомневалась. Но розовый цвет никуда не денешь, а вот уложить волосы как следует я пока в состоянии. Да и более спокойный макияж подойдёт.

К столу я выползла через добрый час. Борисыч уже был одет в классические брюки тёмно-синего цвета и голубую рубашку. Вид что надо.

– Ну ты и капуша, Таська, - усмехнулась бабуля, - Садись есть, - вообще я была голодная, но стоило мне увидеть, что Дима ничего не ест, как у самой тут же пропал аппетит. С трудом я кое-как проглотила сырник и запила его йогуртом. Бабушка посетовала, но ничего говорить не стала.

Что надевать я понятия не имела. Поэтому с собой у меня была достаточно большая сумка, в которой было всё что угодно. В итоге я решила остановиться на юбке чуть выше колен и симпатичной блузочке. Всё разумно яркое: юбка небесно-голубого цвета, а блузка - белого. В сочетании с розовыми волосами смотрелось более чем экстравагантно, но мне показалось, что это куда спокойнее, чем я привыкла.

– Я готова, - и как раз вовремя, до назначенного времени отъезда оставалось десять минут. Дима коротко кивнул и вышел на улицу.

– Что-то он хмурый с самого утра. Ты его на коврик что ли спать согнала, а?
– подмигнула бабуля.

– Да нет, - отмахнулась я, - Всё куда сложнее. Ну ладно, ба, давай, пока, будем, я думаю, поздно, - поцеловав бабу Полю в щёку, я поспешила втиснуть ноги в балетки и направиться к машине. Котята кружились под ногами, но я лишь только обиженно фыркнула, ранка не позабыта.

Первые десять минут мы ехали молча. Дима старательно осматривал местность, видимо, ища дорогу, которая должна привести нас в онкологический центр. Наконец, мы выехали на какую-то трассу, и парень стал выглядеть чуть расслабление, совсем чуть-чуть.

– Расскажи мне о ней, - подала голос я, мягко обхватывая его ладонь, которую он держал на скорости. Дима вздрогнул, но потом по его губам расплылась мягкая улыбка.

– У неё самая чистая душа на свете. Она упрямая и если что-то решила, её не сдвинешь. Но вместе с тем ранимая. Однако она не терпит жалости и когда тебе скверно, непременно докопается так, что, в конце концов, тебе станет легче.

– Это чудесно, - улыбнулась я в ответ.

– Ира очень творческая, с детства пишет рассказы. Музыку она слушает исключительно инструментальную, говорит, что в наше время совершенно никто не умеет петь. Хотя голос у неё мелодичный.

– Уверена, это так, - кивнула я.

– И, несмотря на то, что она пережила, - парень резко убрал ладонь, и она присоединилась ко второй на руле. А потом его пальцы побелели, так сильно он их сжал.
– В её глазах ты никогда не увидишь осуждения.

– Может, потому действительно никто ни в чем не виноват?
– тихо поинтересовалась я.

– Мне лучше знать, - голос непривычно грубый, но я понимала, что меня это совершенно не должно обижать.

– Раз это случилось с Ирой, ей лучше знать, кто виноват, а кто нет, - проговорила я, отворачиваясь к окну. Лучше сейчас помолчать и дать ему всё обдумать. Едва ли от моих слов он перестанет винить себя в том, в чём винил столько времени.

Путь был короче, чем я ожидала. Вот вдоль дороги начинают тянуться высокие тополя, и виднеется большое пятиэтажное здание, которое можно было бы принять за санаторий, если бы не крупные золотистые буквы на фасаде "Онкологический центр". Атмосфера тут же изменилась, и я вдруг почувствовала себя идиоткой. К чему здесь мои розовые волосы и яркие цвета? Людям здесь совершенно не до этого...

– Эй, - мы уже остановились, а я и не заметила, всё не могла отвести глаз от здания.
– Прости меня, я был груб.