– Да.

Арий расправил крылья, оттолкнулся и медленно стал подниматься в небо. Сердце ухнуло в пятки, дыхание сбилось, а когда все внизу стало крошечным, я даже зажмурилась. Арий не летел, завис в воздухе. Я понимала, что он давал мне возможность прийти в себя, дожидаясь остальных драконов. Я даже не видела, как они превращались, пока успокаивалась и привыкала к новым ощущениям.

Мы с Арием предсказуемо оказались в центре. Неподалеку, сверкая красной чешуей, фыркнул дракон. И я как-то сразу понял, что это Дар.

Арий что-то рыкнул, и мы… полетели.

Странное это ощущение, ни с чем несравнимое. Ветер дыхнул в лицо, растрепал косу и принес запахи свежести и прохлады. Уши заложило, глаза начали слезиться. И почему об этом не упоминается ни в одной сказке? Но все же… ощущение свободы и раскинувшегося передо мной мира пьянило. Я безудержно улыбалась и одной рукой гладила чешую Ария.

Дракон снова рыкнул, и весь строй поднялся еще немного. Хм… облака стали так близко… Как же потрогать хочется. Потянулась рукой и… поймала воздух. Обидно. Верь после этого в чудо!

Спустились. Я наклонилась и осторожно поцеловала чешую в качестве благодарности. И как муж догадался, что мне захочется пощупать облака? Арий тем временем стал медленно снижаться. А я и не думала, что прошел час.

Развязала тесемки, сползла по крылу и заметила, что остальные драконы в небе. Снова посыпались искры, Арий превратился в человека. Подошел и стал бездумно гладить мое лицо. И взгляд какой-то жадный.

– Эммм…

Прислонился лбом к моему плечу и тихо выдохнул:

– Чешую не трогай.

– Почему?

Наверное, не стоило спрашивать, так как Арий поднял глаза и вздохнул. Обреченно так, тоскливо.

– Арий… я…

– Ты меня этими прикосновениями с ума сводишь.

– А разве ты их чувствуешь? – поразилась я, вспоминая про рассказ Дара о муравьях.

– Не должен был. Но как видишь…

И снова ласково погладил мое лицо. И взгляд такой… будто перед ним сокровище, а не я.

– Так что?

– Я не буду, – клятвенно пообещала я, мечтая о противоположном.

Как же велик соблазн коснуться запретного!

– А тебе… очень неприятно?

Арий усмехнулся.

– Кто сказал, что мне именно неприятно, мой самоцвет?

И улыбка такая шальная, будто пьяная.

– Час, кстати, почти прошел, прогуляемся?

– Хорошо, – согласилась я, понимая, что Арию нужно немного остыть.

Он взял меня за руку, потянул в чашу, на ходу расспрашивая об ощущениях от полета. Я делилась восторгами, мне же не жалко.

Через время мы снова поднялись в небо, потом спустились. И так продолжалось до вечера.

Драконы, сделав привал, снова шутили и разжигали костры на поляне, а я отправилась к озеру, возле которого мы остановились. Очень хотелось помыться после непростого дня и попробовать расчесать волосы.

Озеро было глубоким, немного илистым, а вода напоминала темно-зеленое мутноватое стекло. Но выбирать не приходится. Да и я порой жила в более худших условиях, сознаться честно.

Я сложила одежду на берегу, искупалась и только взялась за платье, как взвизгнула и отскочила. На одежде лежала гадюка. Черная, длинная, блестящая. Она угрожающе зашипела, приподнялась, и я замерла.

Мамочки! Я же змей с детства боюсь. Что теперь делать? Позвать Ария? А он услышит? И чем поможет? Да и не кинется ли гадюка раньше?

– Не двигайся, – раздался голос мужа.

В шипящую змею, что явно собралась мной подзакусить, ударила молния, и гадюка рассыпалась в пепел.

Я вздрогнула и всхлипнула. Арий мгновенно оказался рядом, обнял. Я судорожно вцепилась в него, стараясь успокоиться.

Знаю, жила в деревне, должна была к змеям привыкнуть и не бояться, но… я боялась. И страх этот не поддавался никаким разумным доводам.

Арий молчал, поглаживая меня по спине. И вскоре я успокоилась и начала краснеть. В озере-то я купалась без одежды. Стыд мгновенно сделал щеки пунцовыми. И что теперь… как теперь…

– Ты сказала, тебя били редко, – ледяным голосом заметил Арий.

Я разжала ладони.

– Все тело в шрамах.

И столько гнева в этих словах, что я отступила. И встреча с гадюкой сейчас показалась мелочью. Схватила платье, натянула на себя. Арий по-прежнему стоял на том же месте и молчал. И только его глаза стали пронзительно-яркими, сверкающими.