Рассказ "Компенсация"
— Уважаемые пассажиры! Скорый поезд номер тридцать пять, сообщением Санкт-Петербург — Адлер, опаздывает на один час, — женским голосом, искаженным до мужского, пробубнили динамики в зале ожидания вокзала города Н-ва.
«Вот тебе и здрассьте… Советский Союз глазами незарубежных гостей, — пасмурно подумал один из встречающих выбившийся из графика состав — майор милиции в отставке Андрей Кузнецов. — Время течет, а черта лысого, что в Рассеи меняется. И даже в период недоразвитого капитализма. Противно. И неуютно…»
Андрей лениво потянулся, ерзнул туда-сюда на жестком вокзальном кресле. Они в зале ожидания размещались спинка к спинке, сдвоенными рядами. Тут со следующего из них, отделенного от Кузнецова свободным проходом, неспешно поднялся приземистый мужчина в милицейской форме, прежде угнездившийся спиною к отставному майору. Накинул на лысеющую голову фуражку-аэродром и с достоинством направился к платному туалету.
«Полкан, — автоматически отметил Андрей три крупных вышитых звезды на серо-голубом рубашечном погоне с двумя красными просветами и такого же цвета окантовкой. — Постой-постой… Где-то я уже наблюдал столь характерное движение ягодиц… Да уж не Милка ли это? Хм… Похож… Разъевшийся только. И допрежь плешиной не светил».
Любопытство, известно, не порок. Потому Кузнецов болезненно-заинтересованно поджидал возвращения старшего офицера из места, куда «не зарастет народная тропа». Лет-то ведь достаточно минуло, немудрено было и ошибиться. Но вглядевшись вторично в дефилировавшего по залу полковника с явственно обозначившимся пузцом, убедился: да, это точно он. Старый знакомый из погонного прошлого. Милка. Игорь Юрьевич Мильченко. Недолговременный начальник Андрея, на тот момент исполнявшего внештатную должность пресс-секретаря начальника Управления внутренних дел города Н-ва…
…Майор милиции Мильченко той памятной осенью девяносто девятого был переведен в городское УВД из областного, где раньше служил зональным инспектором отдела комплектования в управлении кадров. Возвысили его сразу до заместителя зам. начальника УВД по кадрам. А прозвище, как это нередко бывает, перекочевало на новое место следом за новоиспеченным «двойным замом»: информация в милицейской среде распространяется оперативно. Само же выдвижение аккурат совпало с тем тревожным временем, когда в Москве и Волгодонске внезапно прогремели взрывы жилых домов, и напуганные возможным продолжением серии терактов россияне по всей стране ночами в очередь дежурили у подъездов многоэтажек, на разные лады кляня беспомощность властей. Предшественник Милки, подполковник милиции в отставке Веревко, тогда, при случайной встрече на улице с Кузнецовым, откровенно себе порадовался:
— Соображаешь, как я вовремя успел «дембельнуться»? Теперь спокойно блаженствую, да через трое суток на четвертые сторожую, чтоб жена сильно варежку не открывала…
— Зато у нас скоро месяц, как усиленный вариант несения службы (двенадцатичасовой рабочий день) объявили, а уж про выходные вообще наглухо забыть пришлось, — с кислой миной ответствовал пресс-секретарь.
— Запомни! — продолжал поучительно втолковывать Веревко. — Если тебе кто-нибудь скажет, что на пенсии хорошо — плюнь тому в глаза! На пенсии — очень хорошо! Особенно же — постфактум тридцати трех лет календарной выслуги!
Андрей хмуро согласился и поспешил на очередную радиостудию…
После совершения терактов на пресс-секретаря, дополнительно, взвалили организацию ежедневных мини-интервью с начальником УВД на радиокомпаниях: двух областных и двух городского масштаба. На практике это выглядело так.
В установленное время Кузнецов предварительно связывался с той или иной студией, определяясь с ее руководством по перечню свежих «противотерактных» вопросов. (Отдельные, случалось, граничили со здравым смыслом. Скажем: а правда ли, что патрульным вменили в обязанность рыться в каждой уличной урне, поскольку именно в одну из них, по устойчивым слухам, злоумышленники готовятся подбросить очередное взрывное устройство?) Затем он тезисно сообщал, о чем нынче полковник милиции, в свою очередь, хотел бы проинформировать горожан. Знакомил последнего с тематикой сегодняшнего перечня. И, наконец, телефонно состыковывал начальника УВД с ведущим радиостудии.
Подобные передачи в прямом эфире, как правило, не превышали пяти минут. Впрочем, однажды полковник соловьем разливался о превентивных мерах и заслонах на пути террористов всех мастей чуть ли не четверть часа. Самое прискорбное, что Андрей в тот же день обязан был объехать разбросанные по городу радиокомпании, собрать записи всех прозвучавших интервью и распечатать их на компьютере. Готовые тексты подшивались в специальную папку, которая назавтра, поутру, представлялась начальнику УВД для визирования его вчерашнего устного творчества.
Таким образом, рейтинг главного милиционера города заметно рос. Да и папочку с выступлениями не грех было любой комиссии торжественно предъявить: вот, мол, в каком тесном контакте с жителями мы в особый период вкалываем. Великое дело — самореклама! В милиции — особенно.
В зависимости от разговорчивости полковника, Кузнецову в те суматошные дни приходилось набирать с магнитофонной кассеты от семи до двенадцати страниц текста на стандартных листах. И это — не считая подготовки всякого рода поздравлений и приветственных адресов (жизнь-то шла своим чередом), докладов для руководства и положительных милицейских материалов для местной прессы. Впрочем, объем подготовленных Андреем газетных статей и корреспонденций по вполне понятным причинам в последний месяц несколько уменьшился. Чем весьма и весьма был недоволен курировавший работу пресс-секретаря заместитель начальника УВД по кадрам подполковник милиции Степан Григорьевич Крикуленко. Недовольство выливалось вот в такие наступательно-оборонительные диалоги: