«Время разрушает все», – подумала Эмма, ощутила тепло камина на лице, но приятное чувство, которое появлялось всегда, когда она навещала Конрада, так и не пришло.

Неудивительно, это ведь не визит.

Скорее, жизненная необходимость.

– Как дела у Самсона?

– Великолепно, – ответил Конрад, и Эмма ему поверила. Он всегда имел подход к животным. У Конрада ее собака в надежных руках, пока Эмма находится в закрытой клинике.

Вскоре после той ночи в отеле Филипп подарил ей хаски с большой черно-серой лохматой головой.

– Ездовая собака? – удивленно спросила его Эмма, когда Филипп в первый раз передал ей поводок.

– Он тебя оттуда вытащит, – заверил Филипп, имея в виду «жалкое состояние», в котором она пребывала.

Но он ошибся, и, судя по всему, Самсону придется еще долго обходиться без своей хозяйки.

Возможно, всегда.

– Начнем? – спросила Эмма в надежде, что Конрад воскликнет «нет», поднимется и оставит ее одну.

Само собой, он этого не сделал.

– Пожалуйста, – ответил лучший слушатель в мире, как один репортер назвал этого звездного адвоката в своей газетной статье. Возможно, это была его самая сильная сторона.

Некоторые люди умеют читать между строк. Конрад умел слушать между слов.

Это качество сделало его одним из немногих людей, которым Эмма могла открыться. Он знал ее прошлое, ее тайны, знал про ее бурную фантазию. Она рассказала ему про Артура и психотерапию, которая, как считала Эмма, помогла ей избавиться от воображаемых друзей и других видений. Сейчас она уже не была в этом уверена.

– Я не справлюсь, Конрад.

– Ты должна.

По многолетней привычке Эмма потянулась за прядью волос, чтобы намотать на палец, – но ее шевелюра была еще слишком короткой.

Прошло почти полгода, а Эмма никак не могла привыкнуть к тому, что ее когда-то роскошные длинные волосы исчезли. Правда, отросли уже на шесть сантиметров.

Конрад так настойчиво посмотрел на Эмму, что ей пришлось отвести взгляд.

– Иначе я не смогу помочь тебе, Эмма. После всего, что случилось.

«После всех этих трупов. Я знаю».

Эмма вздохнула и закрыла глаза.

– С чего мне начать?

– С самого плохого! – услышала она в ответ. – Вернись в те воспоминания, которые причиняют тебе особенную боль.

Слеза скатилась из-под век, и Эмма открыла глаза.

Уставилась в окно. Какой-то мужчина вел по берегу дога на поводке. Издали казалось, что большая собака раскрыла пасть и ловит языком снежинки, но Эмма была не уверена. Она лишь знала, что предпочла бы оказаться там, на улице, с мужчиной, догом и снегом под ногами, где наверняка не так холодно, как у нее на душе.

– Хорошо, – произнесла она, хотя в том, что последует, не было ничего хорошего. И наверное, уже никогда не будет, даже если она переживет этот день, в чем в настоящий момент сомневалась.

– Не знаю, для чего все это. Ты ведь присутствовал на допросе.

По крайней мере, на втором круге. Сначала Эмма давала показания одна, но, когда вопросы сотрудницы полиции стали все более скептическими и Эмма вдруг почувствовала себя не свидетельницей, а обвиняемой, она потребовала адвоката. В отличие от Филиппа, которому пришлось бы ехать всю ночь, чтобы добраться до нее из Баварии, где он находился в командировке, ее лучший друг уже полвторого был у нее в больнице.

– Ты же присутствовал там, когда я давала показания сотруднице полиции и подписывала протокол. Ты знаешь, что Парикмахер сделал со мной в ту ночь.

Парикмахер.

Какое безобидное прозвище дала ему пресса. Как если бы мужчину, который сдирает кожу с женщин, назвали негодяем.

Конрад помотал головой:

– Я говорю не о той ночи в отеле, Эмма.

Она нервно моргнула. Неожиданно поняла, что сейчас последует, и молилась, что ошибся.

– Ты абсолютно точно знаешь, почему находишься здесь.

– Нет, – солгала Эмма.

Конечно, он хотел поговорить о той посылке. О чем же еще?

– Нет, – повторила она, хотя уже и не столь энергично.

– Эмма, пожалуйста. Если я буду тебя защищать, ты должна рассказать мне все, что случилось в тот день три недели назад. У тебя дома. Ничего не упуская.

Эмма закрыла глаза и надеялась, что диванные подушки навсегда поглотят ее, как плотоядное растение муху, но, к сожалению, этого не произошло.

И так как выбора не было, она срывающимся голосом начала рассказывать.

О посылке.

И о том, как ужас, начавшийся в ту ночь в отеле, постучался в дверь маленького домика со штакетником в конце переулка-тупика и поселился там.