— Товарищ, лейтенант! Товарищ, лейтенант! — кричал Васек, сын гвардейского истребительного авиаполка, уходящему в разведывательное полетное задание лейтенанту Дмитрию Арсентьеву. Он вместе со своим командиром и капитаном Сергеем Аникановым должны были обследовать с воздуха район деревни Снежницы и подступы к ней. Высмотреть танки и все, что возможно. И нанести это в полете на полетную карту. Сделать аэрофотосъемку. На Яке-3 капитана Аниканова стояла фотокамера. Дело было рискованное как впрочем, и вся война, но задача должна была быть выполнена. Нужно было еще с рассветом вылететь. И сделать эту работу, до появления над деревней охотников. Мессеров F-4, вражеского авиаполка, стоящего в селении Смиловичи. В нескольких километрах от Снежницы за линией фронта, со стороны Минска, как и та деревня от их авиаполка по другую сторону фронта под освобожденным Могилевом. Нужно было пересечь линию фронта с противником над самой речкой Березиной. И оказаться с рассветом над объектом фотосъемки. Это было задание, полученное лично от своего командира авиаполка полковника Захарченко. Были получены секретные карты и фотоаппаратура, подвешенная на ведущий самолет капитана Аниканова. И вот, они оба шли к своим боевым самолетам, после получения этого задания от командира летного полка полковника Ивлева.

— Товарищ, лейтенант! Товарищ, лейтенант! — кричал и бежал следом Васек — Вы далеко летите, дядя Дима!

— Военная тайна, Васек — ответил мальчишке Дмитрий.

— Понимаю, дядя Дима! — Васек понимающе ответил Арсентьеву. Он бежал следом за ним до самого самолета. И остановился, недалеко провожая лейтенанта. Он этот мальчишка, был сиротой войны. И был подобран летной частью из сожженной фашистами подмосковной деревни. Васек уже был как свой в этом полку. И всем был как родной сын, как и Дмитрию Арсентьеву. Здесь в военной Белоруссии Васек, вот так каждый раз провожал в полет каждого летчика этой части. Иногда, даже помогая, таща за кем-нибудь, парашют в своих еще слабеньких мальчишеских руках. Арсентьев его жалел больше всех. И не позволял делать этого. И нес свой парашют сам в своих руках, хотя Васек просил ему помочь перед полетом. Он любил детей, а детей войны, чуть ли не нянчил на своих руках, как сирот. Потому, что сам был сиротой. Став таковым еще задолго до войны. Вкусив всю радость и горе детского детдомовского одиночества.

Иногда над ним посмеивались в части, как над мамкой с ребенком. Они с Васьком были неразлучной парой. То гоняли мяч по аэродрому, то лежали в тени под замаскированным в пролеске здесь же истребителем. Арсеньтеву сейчас было всего двадцать восемь. Да, и его командир, капитан Аниканов был чуть его старше года на два. Оба совсем молодых летчика своей военной истребительной части, под освобожденным Могилевом, почти у самого Днепра. Воевавшей, теперь с фашистами в Белоруссии с весны 1944 года. Васек был хорошим мальчишкой, вот только война отняла у пацана родителей. Через деревню прокатились фашисткие танки. И следом пехотная часть немцев. И Васек остался один, из выживших, потому как от деревни ничего не осталось. И всех просто перебили. Деревня его Лепневка и так была небольшой. И стояла как раз на пути фашистов, у дороги, по которой ехали их танки. Вот и не стало его деревни. И родных и его селян. По деревни мальчишки, позже проходила линия фронта. То туда, то сюда, шло наступление. В итоге на том месте, где она стояла, ни осталось, ни одного дома. И даже намека на деревню.

Все было изрыто бомбами и снарядами. Он долго блуждал по лесам и уцелевшим деревням. И так постепенно попал сначала к разведчикам, а потом в пехотное подразделение. Затем он прижился здесь при аэродроме. Его отдали сюда солдаты, с целью целей будет малец. Так он и стал в итоге сыном полка. И вот, провожал лейтенанта и своего лучшего друга Арсентьева Дмитрия. И его ведущего капитана Аниканова Сергея в разведывательный полет над Снежницей. Селением, довольно большим в районе обширных лесных болот и глухих лесов. Там по сведениям пехотной разведки стояли немцы. И были танки, причем новой серии. Говорят, три Тигра. И, если так, то нужно было пролететь над Снежницей. И попытаться узнать, точное расположение фрицев. И их боевой техники для наступления. И возможности захвата или уничтожения этой техники, уже наступающими пехотными войсками. Готовилось наступление по всему фронту. И Снежницы входили в этот план наступления. Совместно с засевшими рядом с селением в Белорусских лесах партизанами, как было в планах командования, это наступление должно было выбить врага далеко за линию фронта на Запад одним ударом. И освободить оккупированные фрицами все районы. И деревни в прифронтовом районе. Вообще как слышал сам Арсентьев Дмитрий, командование планировало захватить новые немецкие машины, напав на селение. И выбив оттуда немцев. Но, сначала нужна была воздушная разведка и корректировка местности с теми болотами и лесами. Вот и послали их как лучших пилотов части в разведку над этой большой деревней. И они готовились к вылету. Два Яка-3, заправили топливом и зарядили солидным боезапасом.

— Дядя Дима, а когда прилетите, мы поиграем в футбол? — Васек прокричал и побежал к надевающему парашют лейтенанту Арсентьеву. И прижался к нему как к родному отцу. Дмитрий прижал мальца руками к себе и сказал — Поиграем, Васек.

Поиграем. Вот только слетаем в гости к фрицам и поиграем. Мы скоро Сережка. Он повернулся к своему командиру капитану Аниканову и механикам их Яков. Капитан, тоже подошел к мальчишке. И поднял его на руках.

— Василий — он ему серьезно сказал — Следи за порядком здесь без нас. И ни давай расслабляться этим вот двоим оболтусам. Он показал кивком головы на их механиков. Те заулыбались, понимая шутку комеска.

— А то, они тут без нас что хотят, то и делают. Гонять некому.

Ходят без дела по аэродрому и баклуши бьют. Ты им работу тут найди. Васек кивнул головой и произнес — Хорошо, дядя Сережа.

— Вот и прекрасно — произнес, сдерживая возникшее перед полетом недоброе настроение и волнение Арсентьев Дмитрий. Он отпустил мальца на землю.

— Пора лететь Дима — произнес капитан Аниканов Сергей. — Пока еще висит туман. И солнце не встало. Фрицы, пока еще спят. К обеду вернемся. Сверим часы. И они оба, подняв перед собой руки, посмотрели на наручные часы.

— Половина восьмого — сказал поправляя кобуру на ремне с ТТ комеск Аниканов, застегивая на подбородке свой с пилотными очками шлемофон летчика.

— И у меня также — ответил ему Арсентьев, делая, тоже самое.

— По самолетам — скомандовал капитан. И они с одетыми парашютами направились к заправленным с полными баками и проверенным в плане комплектации боезапаса и механики их механиками боевым якам. Провожаемые сыном полка Васьком и своими механиками.

Из сельской комендатуры, что была расположена в захваченной немцами сельской школы, выскочил Хлыст.

— Дрыка, Жабу нашего не видел! — обратился он к другому полицаю.

— Нет, Хлыст — ответил Дрыка — С раннего утра его где-то нет.

Понятия не имею, куда умыкнул урод.

— Искать это козла надо — пояснил ему Хлыст как самый над ними старший — Искать. Пока Когель не узнал. Он и так, тогда в том году двоих своих потерял из пехоты. Сгинули бесследно. Говорят в районе Волчьего хутора. Нашли тот гусеничный мотоцикл, а их как хером сдуло. Мимо сельской комендатуры в которой расположился штаб немецкой пехоты и танкового корпуса, прямо по середине исполосованной колесами машин с бортовыми номерами и крестами в пятнистом камуфляже. Их гусеницами танков улицы. Пробежался, хрюкая и фыркая с отвисшим до земли брюхом свиной боров. Боров Борька, старосты деревни Серафима Кожубы. Он, брел с края деревни, от сгоревших ферм.