Надо же! Оказывается, Тася жила неподалёку от меня.

Я потащился в сторону дома, ноги еле двигались. С каждым шагом всё больше наваливалась усталость. От голода начинала кружиться голова. Весь день мне ничего не хотелось, а теперь организм настойчиво требовал еды, даже желудок впервые в жизни заныл. Я сел на лавочку в пустом дворе. Кажется, в сумке с пятницы завалялся недоеденный сникерс.

Шоколадка нашлась между толстыми тетрадями. Однако есть я не смог: от одного вида приторного батончика с большими орехами меня чуть не стошнило, почти сразу начал бить озноб. Заболеваю, что ли?

Сил подняться не нашлось. Я лёг на лавочку, глаза слипались. Полежу немного и начну потихоньку двигаться к дому, осталось проковылять совсем немного.

Не знаю, сколько времени прошло в тяжёлой дреме. Я застрял где-то между сном и явью: нормально воспринимал всё окружающее, но не мог открыть глаза. В душном воздухе витало множество запахов – вонь подгоревшей еды из открытых окон, смешанные ароматы мужских и женских духов, принесённый откуда-то лёгким ветром чад шашлыков, смрад стоящих в другом конце двора мусорных баков и кошачьего туалета, запахи земли, травы и многие другие. Все они смешались, и теперь причудливый букет бил в нос. Казалось, у меня в несколько раз усилилось обоняние.

Где-то наверху скандалила парочка, иногда доносились удары и яростное звяканье: темпераментная женщина била посуду, доказывая свою правоту. Несколько пар ног прошли мимо с топотом, шарканьем и цоканьем каблучков. Раздражённый женский голос прямо над моей головой бросил: "Пьянь!". Звук шагов оборвался, скрипнула дверь подъезда.

Я не понимал, что происходит. В голове крутилось: пора двигаться к дому. Тяжёлые веки с трудом разлепились. Надо мной во всей мрачной красе раскинулось чёрное, грозное небо. Его почти полностью затянули тучи, в бескрайней тьме тускло светились лишь несколько крохотных звёздочек.

Впервые в жизни меня, как говорится в низкопробных мелодрамах, охватило предчувствие неведомой и неотвратимой катастрофы. Никогда не был особо впечатлительным, предвидения и прочая подобная ерунда – для меня лишь сказки. Сейчас же в голове снова и снова звучали два голоса. Один – грубый и низкий голос Таси – испуганно твердил: "Двуликий!", а другой, незнакомый, холодно шипел: "Мой".

Я потянулся. Непривычная к жёсткому спина ныла от деревянной скамейки. Казалось, болят не только мышцы, но и кости.

Двор освещал всего один фонарь, да и тот у соседнего дома. Фонарь тускло мерцал, словно собирался вот-вот погаснуть и уснуть вместе со всем городом. Его света было маловато для безлунной ночи. Интересно, который час? Я полез в карман за отключенным мобильником. Мать наверняка уже оборвала домашний телефон.

Начало одиннадцатого. Двойной писк подал сигнал о принятом сообщении. Сотовая компания любезно информировала, что мать за это время набирала мой номер двадцать три раза. Наверняка мамуля успела придумать множество сюжетов для кассового триллера или ужастика, причем в каждом обязательно участвовал я в роли изуродованного трупа. Маму, конечно, надо отучать от ежедневных отчётов, но не так сразу, а постепенно. Надеюсь, она и сама понемногу уймётся, теперь матери есть о ком заботиться.

Абонент снова оказался недоступен. Ладно, перезвонит, как только в поезде появится сотовая связь. Главное, моя попытка дозвона будет передана ей в сообщении.

Я потёр виски. Небесные глубины притягивали взгляд. Из-за тёмных облаков выползал аппетитный жёлтый блин. Мой взгляд остановился на гигантской луне с тёмными морщинками. Она выкатывалась на небо прямо над головой. Никогда не видел такую огромную, идеально круглую луну, да ещё столь низко.

Я застыл на скамейке как парализованный, взгляд не мог оторваться от сияющего холодным светом жёлтого диска. Об асфальт глухо шмякнуло: телефон выпал из ладони. Меня согнуло пополам, из горла вырвался хриплый стон, и я кувырком скатился с лавочки. Заныло ушибленное колено. Что-то несколько раз перевернуло меня и с размаху швырнуло под скамейку.

Я старался сгруппироваться, но тело билось об асфальт, о землю, о деревянные ножки лавочки. Попытки кричать и звать на помощь оказались бессмысленны: вместо крика вырывались только хрипы и звериное рычание. Голова моталась из стороны в сторону, тело сотрясала дрожь. Живот с силой вжался в землю, неподъёмный груз расплющивал спину и раскинутые руки.

Всё прекратилось мгновенно. Я распростёрся под скамейкой. Боль ушла без следа, но подняться получилось не сразу и только на четвереньки. Мысли ворочались как тяжёлые каменные глыбы под мощным напором воды – сначала медленно, потом – ускоряясь. Я думал, что надо ещё раз попытаться позвать на помощь, когда взгляд остановился на руках, вернее, на том, что должно было быть моими руками. Я сморгнул. О землю опирались мощные когтистые лапы, покрытые тёмной шерстью.

ГЛАВА 2 . Ночная охота

Это ещё что?! Я сошёл с ума? Но я всё понимаю, помню, могу назвать имя, адрес, телефон, описать в подробностях весь прошедший день. С утра я провожал мать и отчима, потом чуть не сбил с ног полоумную Тасю…

По коже прошёл мороз, и стало немного щекотно. Я увидел, что шерсть на лапах приподнялась.

Тася уехала сразу после нашей случайной встречи. Как там она сказала? Двуликий… Нет, не может быть! Тася – обычная городская сумасшедшая, смешно придавать какое-то значение её болтовне.