Бытовали подобные легенды и среди варваров. Каперед что-то слышал об этом. Эти легенды пришли с юга или с севера, из города предков. Не важно. Общая для всех народов культура, схожие мифы помогали донести мысли Капереда до ума дикарей.

А главное - трон! Власть над племенем, а затем и миром. Да, герои гибли. Но гибли они в ареоле славы, увенчанные дубовыми венками. Лучшей награды нет для воина. И Греториг прислушивался.

Ночь темна, она полна ужасов, а сказания, передаваемые Капередом, выглядели осязаемыми. Словно он приоткрыл ларец, где лежало волшебное зеркало. Стоит заглянуть в это зеркало, как прошлое оживает, лета и века летят обратно, чтобы угнездиться на давно ушедшем времени. Заглянув в зеркало, каждый видел деяния злые и добрые, совершенные в прошлом.

Не мешал языковой барьер; Морин хорошо переводил, не переспрашивая рассказчика, а порой додумывая непонятое. Это к лучшему, он присочинял то, что угодно уму горцев, понятно их культуре.

Никто не хотел спать, людей пьянили истории. Они сбивались ближе к кострам. Возле царского костра собрались лучшие, а дальше сгрудились свободные воины. Подобно искрам от большего пламени, разлетались слова к другим группам людей.

При желании Каперед мог быть хорошим рассказчиком. А теперь его никто не беспокоил, не перебивал. Чужестранца окружал ареол славы великого мудреца, чей разум легко сокрушает крепости и излечивает тела.

Помощь к Капереду пришла изнутри. Его сожитель, паразит становился симбионтом. До поры ему выгодно это совместное проживание.

В отличие от торговца Мефадон наслаждался резней и насилием в городе. Его забавляли поступки воинов, гордящихся своей мужественностью и вдруг превратившихся в безумных, похотливых сатиров. Подобная метаморфоза прошла легко, незаметно для самих варваров.

А началось все с тех пьяниц, что начали веселье в посаде. Стоило их запустить в крепость, как безумие распространилось на всех горцев. Что знатный, что грязный воин - все они звери в железных одеждах.

Немного внушения, манипуляций с душами - это легко для того, кто тысячу лет живет на свете. Не поддавался только пришелец с юга, носитель. Но ситуация здесь иная, Мефадон давно не сталкивался с необходимостью изменять ближайших родичей. Просто разучился.

Неудача не беспокоила Мефадона. Пройдет время, он червем проползет в сердцевину этого яблока, поврежденного разложением. Слишком много червоточин у носителя.

До утра никто не спал. Рассказы сменились мистериями. Под глухой шепот Капереда варвары принялись танцевать у костров и обмениваться клятвами. Морин некоторое время сохранял ясность рассудка, с ужасом наблюдая за дергающимися тенями, бывшими его собратьями.

Перевод слов больше не требовался. Бормотание Капереда оставалось неясным, непонятным для варваров. Тем лучше! Это больше походит на заклятие, молитву. Превосходное сопровождение танцам.

Каперед нашел ритм, наблюдая за дергающимися горцами. Их движения совпадали с его словами. А лучшей магии, чем магия музыки не найти, это еще древний математик утверждал.

Танцы могут пьянить сильнее вина. Ритмичные движения вводят человека в экстатическое состояние, это подобно религиозному экстазу или опьянению - не важно. Каперед не мог знать подобного, зато его паразит прекрасно разбирался в человеческих душах.

В будущем ему может не понадобится тело носителя. Зачем, если за горами удастся раздобыть больше тел. Молодые и сильные тела, о чем давно мечтал Мефадон. Это не варварские грубые живые куски плоти, а прекраснейшие творения богов. А главное - это потомки тех, кто имел наглость уйти. Пусть запоздалая, но месть этим наглецам, поправшим законы общины.

Эти мечтатели, хотевшие странного, будут наказаны. Хотя бы через потомков.

О цели своего путешествия на юг Каперед вспоминал редко. Его память стала фрагментарной, разбитой на тысячи осколков. А соединить их воедино не было возможности. Капереду требовалась остановка, чтобы поразмыслить.

Утром измотанные варвары продолжили путь. Они были бы легкой добычей для любой армии, но никто их не преследовал, не ждал в засаде с намерением отомстить за разрушенный город. Горцы поднимались по крутой тропе, идущей в горы, преодолевая слабость и сонливость.

Разгоревшийся день был влажным и жарким. Люди обливались от пота, вскоре запасы воды подошли к концу. Казалось, что проклятие довлело над ними. Лишь Каперед сохранял подобие рассудка. Он рассуждал на тему права власти. Морин иногда, очнувшись от дремы, переводил его слова, делая это машинально. Идущий рядом Греториг наверняка его слышал.

Чужестранец вел себя подобно учителю-грамматику, монотонно диктующего очередной отрывок из речей древних. Ученики старательно записывали текст, не особо вслушиваясь в него. Но ведь что-то должно отложиться.

А ничего не соображающий, подвластный паразиту Каперед легко и свободно декламировал речи, которых никогда не слышал. Эти слова погребены под слоем пепла, уничтожены тысячелетием забвения. Их не найти среди свитков, хранящихся в библиотеках Обитаемых земель.

Забавно, но Каперед отыскал то, что искал. Вот только пользы это ему не принесло.