Детская депрессия, к сожалению, явление нередкое в моем кабинете. Я легко узнавала ее по потухшему взгляду, слегка сгорбленной спине, тусклому голосу, ощущению тяжести, повисавшему в воздухе, и отсутствию каких-либо желаний. Она не имела возраста и, конечно, особенно удручала меня своим присутствием у совсем маленьких детишек, поскольку в этом случае смотрелась совершенно неподходяще.

Мы начинаем с желаний. Сначала с моих. Я предлагаю какую-то игру, подходящую по возрасту, и мы начинаем играть, просто играть. Но это почти всегда проблуждает детскую энергию, особенно если ребенку удается выиграть. В процессе я узнаю, с кем он играет дома и во что, любит ли он ходить в садик, и почему с бабушкой так неинтересно гулять, и еще много всего разного. Конечно, мне часто приходится прикладывать немалые усилия, чтобы дождаться ответа на какой-нибудь вопрос, но, поверьте мне, они того стоят.

Через несколько занятий я уже предлагаю перейти к их желаниям. Я описываю возможный выбор того, чем мы здесь можем заняться, и предлагаю ребенку его совершить. Очень часто не проходит и десяти секунд, как сидящая в углу мама или бабушка совершает выбор за него, видимо, тревожась, что сам он ни за что не справится. Особенно депрессивные и послушные делают их выбор своим, вяло убеждая меня, что именно этого они и хотят. Проходит еще несколько недель, прежде чем бабушке или маме разрешается остаться за дверями, и выбор происходит хоть и через длинную паузу, но все-таки самостоятельно.

Причиной детской депрессии могут быть десятки факторов, но один из них – постоянное подавление собственных желаний и эмоций. Родители часто даже не замечают, как, заменяя детские желания своими, лишают детей основного источника энергии.

Это вполне объясняет теория гештальт-подхода, которая говорит о том, что удовлетворенная потребность дает организму много новой энергии, но для этого важно, во-первых, чтобы потребность была своя собственная, а во-вторых, чтобы она непременно была удовлетворена. Если же этого не происходит, то организмом затрачивается масса энергии, чтобы удерживать эту неудовлетворенную потребность в фоне, а если к тому же удовлетворяется чужое желание, а не свое, то собственная энергия вообще блокируется, а ее остатки уходят на сдерживание плохо осознанных негативных эмоций по этому поводу. Но о теории гештальт-подхода немного попозже.

Приучаясь отказываться от собственных желаний, ребенок, по сути, отказывается от своей жизни. Весь его вид как бы говорит: «Я здесь случайно, здесь важны только вы, я здесь не важен, и вообще лучше бы, если б меня вообще не было». Все это очень грустно и немного страшно наблюдать.

Ее почти впихнула в мой кабинет рыдающая мама:

– Ее собираются исключать из школы, говорят, что она ничего не соображает. Она почти не разговаривает со мной, тупо смотрит в другую сторону и молчит, все время молчит! Я уже на пределе! Она делает все это мне назло!

– Вы плачете: похоже на то, что вам не все равно, что происходит с вашей дочерью, и вы сильно за нее переживаете.

– Конечно, переживаю, я же не верю в то, что она умственно отсталая, как они говорят. Я же хочу понимать, что с ней происходит, я хочу помочь ей!

– Ты слышишь, что говорит твоя мама? – поворачиваюсь я к Ней и вижу, с каким странным выражением лица Она смотрит на мать огромными карими глазами. Она еле-еле кивает мне головой.

– Ну говори же! Вот видите, молчит, и хоть ты тресни! – снова взвивается Ее мама.

– Тебе не обязательно здесь говорить, но мне важно твое мнение и твой взгляд на то, что происходит. Так что для начала ты можешь просто кивать головой, если тебе сложно говорить. Хорошо?

Кивок головой.

– Ты веришь в то, что мама реально за тебя переживает и хочет тебе помочь?

Кивок.

– Ты молчишь не специально, а потому что тебе трудно говорить?

Кивок.

– Тебе самой хотелось бы что-то изменить в том, как ты живешь?

Кивок.

– А почему?

Долгая пауза, перемежаемая мамиными всхлипываниями и причитаниями.

– Потому что я люблю маму и хочу, чтобы ей было хорошо.

Наконец я услышала Ее голос! Весьма приятный, но кажется, что каждое сказанное слово дается Ей с неимоверным трудом.

Мама бросается к Ней и обнимает, рыдая еще сильнее. Мы «договариваемся» с Ней встречаться дальше (я говорю, а Она кивает).

Чаще всего Она приходит раньше назначенного времени и всегда больше смотрит и кивает, чем рассказывает, но со временем я узнаю, что в свой 6-й класс Она ходит неохотно, мама все время на работе, дома Она в основном с отчимом и младшей сестрой. Отчима Она явно недолюбливает и, похоже, боится.

Вскоре я включила Ее в подростковую группу, где Она с большим трудом, но все же общалась с мальчишками, главным образом потому что была единственной девочкой в группе. Под конец я даже видела, как Она улыбается, бегает, заигрывает, и слышала Ее смех.