– Ничего не приметил, все как обычно.

– Плохо смотрели. Оператор должен видеть и то, что другие не замечают. Эшелоны с войсками идут на запад почти непрерывно. Мы тоже скоро начнем погрузку войск. Готовьтесь к напряженной работе. Я доложу о вашем рассказе по команде, – сказал полковник и вышел.

Пришлось много ходить от одного начальника к другому и рассказывать, побывал почти у всех прямых и непрямых начальников. Меня слушали затаив дыхание и ставили вопросы, на которые я ответить не мог, оправдываясь тем, что пересказываю только слышанное.

Командующему округом И.С. Коневу представиться и доложить не пришлось. В штабе он бывал редко, больше мотался по дивизиям и учебным лагерям. Начальник штаба генерал-майор П.Н. Рубцов обещал доложить о моем рассказе командующему со всеми подробностями.

Меня включили в группу по проверке боевой готовности войск. Дивизиям объявлялась боевая тревога с выводом в районы сосредоточения, проводились с ними учения и занятия, в том числе отрабатывалась погрузка в железнодорожные эшелоны.

Присматриваясь к действиям командиров, штабов и войск, к выявлявшимся недостаткам, я пытался представить себе, как эти боевые организмы будут функционировать в бою, какие последствия могут на деле иметь отмечаемые недостатки, хватит ли времени на их устранение. Мы проводили в войсках буквально дни и ночи.

Дивизии первой очереди уже были развернуты до штатов военного времени, впитав в себя большое количество личного состава, призванного из запаса – разных возрастов и с разной подготовкой. Боевому сколачиванию частей и подразделений придавалось особое значение. Но не всегда дело шло гладко, многое еще надо было сделать.

Припоминается такой случай. Один из полков 38-й стрелковой дивизии, дислоцировавшийся в Ростове, после напряженного тактического учения в середине дня возвращался в город пешим порядком. Жара и духота отбирали у людей последние силы. Бойцы и оружие покрылись слоем едкой пыли, заполнявшей воздух и долго не оседавшей. Гимнастерки пропитались солью от обильного пота и торчали, как жестяные. Вместе с командиром полка полковником Ф.И. Грызловым мы ехали верхом на лошадях, наблюдая за маршем. Наше внимание привлекло грубое нарушение воинской дисциплины и порядка. Одна из батальонных колонн, проходя мимо стоявшего у дороги, по-видимому испорченного и оставленного в поле комбайна, нарушив строй, смешалась и бросилась к нему. Солдаты, отталкивая друг друга, хватали пригоршнями и с жадностью пили застоявшуюся в комбайне протухшую дождевую воду. Командир полка, смущаясь меня, как представителя высшего штаба, попытался навести порядок и построить людей. Это ему не удалось, ни строгие команды, ни окрики никакого воздействия не возымели. Рядовые и младшие командиры, да и некоторые командиры взводов, призванные из запаса, явно уклоняясь от выполнения команды построиться, беспорядочно побрели полем по направлению к городу, стремясь самостоятельно, без строя, добраться до военного городка.

На мои замечания о том, что личный состав полка не натренирован переносить физические тяготы и трудности, вызванные усталостью и жарой, и что наблюдаемое явление недопустимо, полковник Грызлов стал оправдываться тем, что люди недавно призваны из запаса и еще не усвоили требований военной службы. Кадровые красноармейцы такого себе не позволят, утверждал он, хотя среди нарушителей порядка были и кадровые солдаты, и младшие командиры.

В штабе я доложил об этом неприятном эпизоде командующему, принимавшему доклады от каждого посредника. Генерал принял мой доклад близко к сердцу и назначил расследование. Крутой характером и бывалый военачальник посчитал случившееся плохим сигналом, говорящим о том, что командиры легко теряют управление подчиненными, усмотрел прямое коллективное неповиновение, что недопустимо. Указанный случай, как явление крайне отрицательное, командующий неоднократно упоминал на разборах учений и проверок.

Как-то вызвал меня полковник Воробьев и поручил разработать план проведения армейского учения на тему «Марш-маневр общевойсковой армии на большое расстояние».

– Вы только что окончили академию, вам и карты в руки, – с улыбкой заметил он, не разъясняя подробно смысла задания.

Ушел я в растерянности. Как составить разработку такого учения, я толком не знал, но признаться не решился. С досадой вспомнилось, что подобной задачи в академии мы не решали. «Учили тому, что нужно на войне, – передразнил я выступавшего в Кремле генерала Смирнова, – прав был товарищ Сталин, упрекнувший докладчика».

Подобрав комплект топографических карт и покопавшись в секретной библиотеке, я обнаружил книжку генерала Исаева, изданную Академией Генерального штаба, с точно таким названием, как и моя тема. Заполучив, как говорится, первоисточник, скрываясь от постороннего глаза в запертом изнутри кабинете, за несколько ночей я изучил этот выручивший меня полезный труд. Все стало ясно, и я взялся за работу. Долго мучился с расстановкой дивизий на карте: никак не мог расположить их с учетом всех уставных требований. Местность казалась совсем не подходящей для размещения войск: дорог мало, естественная маскировка скудная, водоисточников недостаточно, сеть проводных линий связи мизерная, выходы к станциям погрузки тяжелой техники в эшелоны неудобны…

Заходит полковник Воробьев.

– Ну как, мучаемся? – поинтересовался он. – Бывает, особенно с неопытным оператором. Все бывает. Привыкайте.

Я рассказал о своих затруднениях.

– А вы не мудрствуйте от лукавого, расставляйте войска как хотите. На войне положение может сложиться самым непредвиденным образом, так что и предположить заранее невозможно, – поучительно, но в шутливом тоне разъяснил он неискушенному в таких делах оператору.

– Но ведь неразумно загонять войска в неподходящие районы даже на войне, – с досадой возразил я.

– Ну и не загоняйте! Кто или что вас принуждает? Подумайте. Принципы военного искусства требуют от командиров и их штабов ставить свои войска в более выгодные условия по отношению к противнику, грамотно оценивая и используя разнообразные условия местности и обстановки. Способности найти эти условия и есть талант оператора. Но этому на войне есть всегда серьезная помеха – это противник, который разбирается в делах не хуже нас и тоже всегда стремится к тому же, что и мы. Победа достигается не только численным превосходством и хорошо организованным боем, но и разумным маневром войсками. Война – акт не односторонний, дорогой «академик», – иронически заметил полковник и удалился, не дав тем самым задавать вопросы.