В левом конце коридора за открытой дверью виднелся небольшой зал. Подойдя ближе, он понял, что это столовая. Три ряда столов со скамейками по обеим сторонам были всё того же белого цвета. Никаких надписей вокруг не наблюдалось, из потолка в центре зала свисали манипуляторы, один из которых заканчивался странным экраном. Как только Евстафий вошел в комнату, манипулятор с экраном повернулся к нему и приблизился. На экране появилась улыбающаяся мультяшная рожица.

– Приветствуем вас в общественной столовой, посетитель нулевого ранга. Вы только что зарегистрированы в нашей системе и потому не знаете нашего постоянного меню. Сегодня вы можете выбрать на обед следующий список блюд, - вместо мультяшной рожицы на экране показался очень длинный список на любой вкус. Однако когда Евстафий начал его пролистывать, почти все наименования окрасились красным. В качестве объяснения значилось отсутствие продуктов быстрой разморозки и низкий ранг приоритета. Он выбрал витаминный напиток, манную кашу и ягодный джем.

– Спасибо за ваш заказ, посетитель нулевого ранга. Присаживайтесь на любое свободное место, не закрепленное за посетителями высших приоритетов, - с этими словами манипулятор вернулся на свое место в центре комнаты.

Евстафий помялся немного, переступил с ноги на ногу и сел на ближайшее место, надеясь, что оно не занято посетителями высшего приоритета. Манипулятор в виде руки поставил перед ним пластиковый поднос с множеством емкостей и пустой стакан, затем появились несколько шлангов: из одного в стакан полилась мутная желтая жидкость, из другого в центральное углубление на подносе медленно выдавливалась серо-розовая субстанция. Евстафий подавил рвотные порывы. В конце процедуры манипулятор положил перед ним ложку.

– Приятного аппетита, - прозвучало сверху, одновременно отовсюду и ниоткуда конкретно. Перед Евстафием был обед, а возможно, завтрак или ужин. На картинке в меню всё это выглядело значительно аппетитнее. Он взял в руки стакан и поднес его к носу: пахло химией и чем-то кислым. Евстафий осторожно отхлебнул. Как ни странно, вкус был ничего. Кисловатый напиток оказался в меру сладким и в меру кислым, можно было сказать, что он приготовлен из периодической таблицы Менделеева. Вряд ли машины могли чувствовать вкус, значит, кто-то этот напиток тестировал, и Евстафий с содроганием представил, как человек часами пьёт то, что приготовила машина, пока его не перестает тошнить от жуткого вкуса и запаха, а та всё смешивает и смешивает химикаты, пока не найдет оптимальный вариант.

Он отставил в сторону стакан и с недоверием посмотрел на свою «манную кашу с ягодным джемом». Пробовать её не хотелось, но было необходимо восстановить силы. Неизвестно, сколько времени машина даст ему на отдых, и что ещё она для него подготовила.

Подвинув к себе поднос, он взял в правую руку ложку, зачерпнул ею розовую субстанцию и, не раздумывая, быстро отправил в рот. Вкус был как у минерализированного белкового геля с глюкозой и усилителями вкуса. Как-то в далекой молодости он шарил по развалинам и набрел на аптеку. Единственное, что там уцелело, был такой гель для вывода из организма вредных веществ после отравлений. Даже свиньи и зооморфы, которые ели все, что было хоть немного органическим, не сочли бы это вкусным.

Вспомнив всуе господа и всех его апостолов, Евстафий перекрестился и начал есть. Спустя пару ложек его вкусовые рецепторы начали отказывать, а когда он съел половину, уже абсолютно не чувствовал вкуса. Жевать было совсем не нужно, он скорее хлебал эту гелеобразную массу. Напиток позволял проглатывать, когда еда становилась поперек горла, но вкуса не улучшал и не добавлял удовольствия.

Через пятнадцать минут он доедал свое первое в жизни полностью искусственное блюдо. Большим плюсом, который он сразу отметил, была питательность. Есть больше не хотелось. Вообще никогда больше такое есть не хотелось. Евстафий отодвинул поднос, его вместе со стаканом тут же забрал манипулятор.

– Надеюсь, вы приятно пообедали, - голограмма Инны возникла откуда-то сверху и слегка отражалась на поверхности гладкого белого стола. Казалось, она сидит, положив руки на стол, но в проекторе был небольшой сбой, и часть руки проваливалась под столешницу. Евстафий с удовольствием отметил несовершенство машины, видимое невооруженным глазом.
– Я рада сообщить, что вы прошли полное и всестороннее исследование и признаны человеком, - голограмма слегка улыбалась.
– В соответствии с первым правилом робототехники я не могу причинять вам вред своими действиями или бездействием. В обычной ситуации я должна передать вас службе охраны лаборатории без причинения вам ущерба. Но, к сожалению, сейчас в комплексе есть только добровольцы, испытуемые, и нет ни одного доступного сотрудника станции. Ожидая возвращения сотрудников станции, я могу предложить вам удобную одежду, которая уже на вас, помещение для сна и отдыха, в котором вы недавно были, и питательную пищу, которую вы только что съели. Это полностью удовлетворяет моим внутренним требованиям. Уточню, что последний авторизованный сотрудник был в лаборатории более пятидесяти лет назад. А значит, вы можете находиться в этих двух комнатах в этой одежде, питаясь этой едой, следующие пятьдесят лет - вернее, тридцать, ведь пятьдесят вы не проживете.

Заключенный без права освобождения. Пожизненно. Мысль, что машина не может его убить и больше не будет пытать, конечно, грела душу, но такая жизнь была не намного лучше смерти, а может, и хуже.

– Мне позволят видеться с моим послушником Онуфрием?
– надежда, что он хотя бы проведет последние лет тридцать не один, теплилась в нем.

– К сожалению, после всесторонних исследований Онуфрий был признан не человеком. Его ДНК разнится со всеми образцами, которые есть в лаборатории, более чем на два процента.
– Евстафий с ужасом понял, что Онуфрия больше никогда не увидит и обхватил голову руками.
– В данный момент я провожу дополнительный генетический анализ для точной идентификации его вида, но с большой долей вероятности он будет отнесен к новым ещё неисследованным видам, которые сейчас обитают на поверхности.

– Он человек!
– Евстафий не выдержал, ударил по столу кулаками и встал напротив голограммы, нависнув над столешницей.
– Может, он и отличается слегка, но он обыкновенный парень, ему ещё даже тридцати нет! Что ты планируешь с ним сделать?

– В соответствии с протоколом я буду проводить над объектом дополнительные испытания до тех пор, пока полностью не разберусь в его строении. К сожалению, некоторые опыты могут привести к его смерти, но наука - прежде всего.

Кулак Евстафия пролетел то место, где у голограммы была голова - это было рефлекторное движение, которое он не смог сдержать. Конечно, результата это не принесло: голограмма Инны, всё так же улыбаясь, сидела перед ним за столом. В отчаянии Евстафий ещё раз ударил рукой по столу, сел и заплакал, уткнувшись лицом в ладони. Он был в ужасе, и боялся не за себя, а за Онуфрия. Осознавая, что ничего не может предпринять с этой машиной, пока его послушника режут, топят, жгут и чёрт знает, что ещё делают, давило на него грузом вины и стыда.