Я не знаком с окончательным расположением наших оперативных резервов, поэтому считаю целесообразным предложить расположить их в районе Ефремов — Ливны — Касторное — Новый Оскол — Валуйки — Россошь — Лиски — Воронеж— Елец. При этом главную массу резервов расположить в районе Елец — Воронеж. Более глубокие резервы расположить в районе Ряжска, Раненбурга, Мичуринска, Тамбова.

В районе Тула — Сталиногорск необходимо иметь одну резервную армию.

Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьём основную группировку противника.

Константинов [161] . № 256».

Как покажут дальнейшие события, Жуков не ошибся.

Дар предвидения, о котором говорят многие биографы полководца и журналисты, — это, конечно же, не некие экстрасенсорные способности, которые порой открываются в человеке. Жуков свои прогнозы выстраивал на основе тщательного и всестороннего изучения обстановки, данных армейской, агентурной и авиационной разведок, разговоров с бойцами на передовой, с командирами рот и батальонов, с командующими армиями и фронтами. Не раз ползал под пулями, чтобы посмотреть через нейтральную полосу, как ведёт себя противник. И делал это не ради рисовки перед своими подчинёнными и не «на камеру», как говорят сейчас. Ему, как опытному зверю, необходимо было понюхать ветер с той стороны, чтобы почувствовать силу другого зверя, с которым предстояло схватиться…

Сталин долго колебался перед тем, как принять решение: преднамеренная оборона, на которой настаивал Жуков, или наступление, упреждающий удар, о чём, словно сговорившись, твердили все командующие фронтами…

Из «Воспоминаний и размышлений»: «В середине апреля Ставкой было принято предварительное решение о преднамеренной обороне. Правда, к этому вопросу мы возвращались неоднократно, а окончательное решение о преднамеренной обороне было принято Ставкой в начале июня 1943 года. В то время фактически уже стало известно о намерении противника нанести по Воронежскому и Центральному фронтам мощный удар с привлечением для этого крупнейших танковых группировок и использованием новых танков “тигр” и “пантера” и самоходных орудий “фердинанд”.

Главными действующими фронтами на первом этапе летней кампании Ставка считала Воронежский, Центральный, Юго-Западный и Брянский. Здесь, по нашим расчётам, должны были разыграться главные события. Мы хотели встретить ожидаемое наступление немецких войск мощными средствами обороны, нанести им поражение, и в первую очередь разбить танковые группировки противника, а затем, перейдя в контрнаступление, окончательно его разгромить. Одновременно с планом преднамеренной обороны и контрнаступления решено было разработать также и план наступательных действий, не ожидая наступления противника, если оно будет затягиваться на длительный срок.

Таким образом, оборона наших войск была, безусловно, не вынужденной, а сугубо преднамеренной, и выбор момента для перехода в наступление Ставка поставила в зависимость от обстановки. Имелось в виду не торопиться с ним, но и не затягивать его».

Армии и фронты начали зарываться в землю. Как рассказывали фронтовики, участники битвы на Орловско-Курской дуге, перед дракой им пришлось основательно, до кровавых мозолей, поработать — отрывали окопы, траншеи, строили блиндажи, пилили лес, укрепляли ходы сообщения и землянки, накатывали свежие настилы, меняли сваи на мостах, усиливали их, создавали ложные аэродромы, артиллерийские позиции, строили макеты танков.

Судя по документам, опубликованным в разное время исследователями Курской битвы, о предстоящей широкомасштабной операции знали обе стороны. И всё же и работы по строительству обороны, и передвижение, и концентрацию войск, боевой техники сохраняли в строжайшем секрете.

В эти дни произошёл такой эпизод. Жуков отправился в штаб Степного фронта, к Коневу. Александр Бучин вспоминал: «Когда мы подъехали на двух “виллисах” к шлагбауму, одуревший от жары и езды Минюк неожиданно гаркнул часовому: “Подымай! Маршал Жуков едет!” Красноармеец у шлагбаума, однако, потребовал предъявить удостоверение. На глазах группы встречающих Жуков молча протянул документ. Солдат не только прочитал его, но и отвернул ворот кожаной куртки Жукова. Увидев маршальский погон, пропустил. Жуков громко поблагодарил за службу и, сняв с руки часы, подарил часовому».

Чтобы обеспечить успех нового грандиозного наступления, немцы сосредоточили против Курского выступа группировку, насчитывавшую до 50 дивизий, из них 18 танковых и моторизованных, две танковые бригады, три отдельных танковых батальона и восемь дивизионов штурмовых орудий, общей численностью, согласно советским источникам, около 900 тысяч человек. Руководство войсками осуществляли командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Клюге и командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Манштейн.

Соотношение сил сторон, по подсчётам отечественных и западных историков, выглядит так: Красная армия выставила против 900 тысяч германских солдат и офицеров 1 миллион 337 тысяч человек; против 2700 немецких танков и САУ — наших 3306; против десяти тысяч орудий и миномётов наших — 20 220 стволов; против 2500 самолётов люфтваффе наших 2650.

Таким образом, даже на стадии подготовки к решающему летнему сражению 1943 года Сталин дал понять и Гитлеру, и всему миру, в том числе и союзникам, которые продолжали затягивать сроки открытия второго фронта в Европе, что позиционную войну Советский Союз в сущности выиграл. Победа же на поле боя — всего лишь вопрос времени.

В дни подготовки к наступательной операции на орловском направлении, которая должна была, по замыслу Ставки, вытекать из оборонительной операции и которая получила кодовое название «Кутузов», Жуков побывал на северном участке Курской дуги. Там с ним произошла вот какая история.