Первые шаги были очень трудными. Сеня захлопывал книгу и смотрел на нее глазами, полными неподдельной печали. Хотелось все бросить, казалось, что из этой затеи ничего не получится. Но наступал новый день, и она, запасшись терпением, начинала все сначала. Видя, что Сеня боится книг, Вера стала действовать по-другому: писала буквы прутиком на земле, мелом на асфальте, носком ботинка на первом снегу. Карточки с буквами «неожиданно» появлялись у Сени в кармане, на скамейке, на ступеньках лестницы. Постепенно, шаг за шагом, они одолели буквы, научились складывать их в слова. К следующему лету Арсений уже довольно бегло читал, стараясь подражать Вериной интонации. Получалось немного смешно. Но получалось! Когда Сеня прочитал матери про дуб у Лукоморья, та расплакалась.

Катя не понимала привязанности сестры к Сене.

– Вер, ты чего, влюбилась в него, что ли? – удивлялась она.

Вера пожимала плечами. Это казалось странным, но, кроме Кати и Арсения, она больше почти ни с кем не общалась и не представляла жизни без своего необычного друга. Несмотря на все ее старания, Сеня был абсолютно равнодушен к книгам. Он брался за них, только чтобы не обидеть подругу, и под любым благовидным предлогом бросал чтение и убегал во двор, где всегда находил для себя какое-нибудь дело. Но Вера не огорчалась – гораздо важней для нее было то, что Сеня перестал бояться людей, из нелюдимого замкнутого мальчика превратился в отзывчивого, улыбающегося подростка, стал настоящей палочкой-выручалочкой всего дома. Он выгуливал собачку Серафимы Михайловны, чинил постоянно отваливающееся колесо у детской коляски соседки с третьего этажа, помогал дворнику подметать улицы, вешал белье, бегал в магазин за мелкими покупками.

Однажды Сеня зашел к Вере и застал целую компанию Катиных подружек, занятых рисованием стенгазеты к первому мая. Он долго стоял и смотрел, как на белой бумаге появляются цветы и шарики. В интернате он пробовал рисовать, но это было совсем не то.

– Я тоже хочу, – покраснев от смущения, сказал мальчик Вере.

– Вот еще! – фыркнула Катя.

– Да ладно тебе! Рисуй, Сеня, – Вера дала ему листок бумаги.

Он был не таким большим, как у девчонок, зато у Арсения была своя коробка с красками и целых три кисточки. Со знанием дела он притащил с кухни баночку с водой, поболтал в ней кисточкой и начал рисовать. Процесс захватил Сеню настолько, что он, казалось, позабыл о времени. Вера читала книгу, стараясь не мешать. Наконец, картина была готова: по угольно-черной земле бродили огромные странные птицы с длинными ногами и причудливо изогнутыми клювами, над ними низко нависали свинцовые тучи. И только где-то далеко, в правом углу листа, небо пронизывали тонкие, почти невесомые лучики невидимого солнца. Веру охватили противоречивые чувства. С одной стороны, от темных облаков и страшных птиц веяло мистическим ужасом, с другой – картина чем-то притягивала, не давала отвести взгляд.

– Как называется твой рисунок?

Сеня пожал плечами, но по глазам было видно – он доволен.

Теперь почти все свободное время мальчик рисовал. Одежда, лицо, руки постоянно были перепачканы краской, глаза светились охотничьим азартом.

Однажды Катя пришла домой с прогулки в слезах: она потеряла сережку – длинную висюльку, преподнесенную на Восьмое марта одним из ее школьных друзей. Катя очень любила эти сережки. При ходьбе они весело покачивались, позвякивали и создавали настроение постоянного праздника. Когда девочка смеялась, они, казалось, звонко хохотали вместе с ней. И вот теперь одна из висюлек была безнадежно утрачена.

Родители успокаивали Катю, обещали купить другие сережки, но девочка была безутешна.

Где-то через неделю, вечером, когда вся семья была в сборе, раздался звонок в дверь. Катя метнулась открывать – в такое время могли прийти только ее друзья.

– Вера, – раздался из прихожей ее недовольный голос, – это к тебе.

Вера вышла. В дверях неуверенно мялся Сеня.

– Привет! – улыбнулась Вера. – Что-то случилось?

– Я к Кате.

– Чего тебе? – нетерпеливо дернула плечами Катерина.

– Вот, – он разжал кулак. На ладони, радостно поблескивая, лежала сережка.

– Ты… Ты… – от радости у девочки перехватило дыхание. Потом она схватила сережку и внезапно, в порыве благодарности, чмокнула Сеню в щеку. Тот покраснел, засопел, рука его потянулась к месту прикосновения Катиных губ. Потом он резко сорвался с места и понесся вниз по лестнице.

Вера захлопнула дверь и зашла в комнату, где Катя весело щебетала, уже надев любимые сережки.

– Слушай, а твой Сеня не такой уж и урод, – заметила Катерина, – он вроде и ростом стал выше и посимпатичнее, что ли.

Вере тоже казалось, что Сеня изменился в лучшую сторону – подрос, и выражение лица у него стало более осмысленным, и глаза меньше косили. Даже его постоянная, словно извиняющаяся улыбка стала не такой жалкой. Вера чувствовала, что в этих изменениях есть и ее заслуга, но не считала успехи Сени чем-то особенным.

После случая с сережкой Арсений сделался у сестер постоянным гостем. По вечерам, сидя на диване, Вера читала вслух книги – все подряд, а он увлеченно рисовал. Мама часто сетовала, что после гостя на скатерти остаются разноцветные пятна, но по ее глазам было видно: ей нравится друг старшей дочери. Иногда третьей в компании оказывалась Катя. Она фыркала и комментировала чтение смешными репликами. Сеня при этом краснел и что-то сопел под нос, но вслух свои мысли высказывать не решался.

– Вер, ты что? Спишь? Не пора смывать краску?

– Да, да, – Вера встряхнула волосами, словно освобождаясь от воспоминаний, – пойдем.

Потом они долго сидели, обсуждали планы на будущее. Катя хотела бросить институт, так как за учебу надо было платить, но Вера настаивала, чтобы она училась, ведь можно найти такую работу, чтобы оставалось время на учебу. Пусть с маленькой зарплатой, но в конце концов она готова помочь. Когда полуночницы, наконец, уснули, короткая летняя ночь близилась к концу. Услышав сквозь сон звонок будильника, Катя с трудом продрала глаза и перевернулась на другой бок, собираясь поспать еще немного, но поняла, что Вера сейчас уедет на работу, оставив ее один на один с матерью. Волей-неволей придется общаться, отвечать на вопросы, чувствовать себя непонятно по какой причине виноватой. Нет уж, лучше она поедет вместе с сестрой.