За полчаса, я, взопрев, как портовый грузчик, измазавшись подсохшей кровью, как вампир, спровадил в морскую пучину всех мертвецов и все, что от них осталось – обрубки конечностей, протухшие ошметки плоти от зомби… Пираты большего и не заслуживали. А матросы и гвардейцы… Что ж, простите, ребята. Да, вас, прежде чем бросать в море, следует зашить в парусину и привязать к ногам груз. Но вас больше двадцати, а я – один, раненый, с головой, которая раскалывается от боли. И горло у меня саднит! И вообще, хватит разводить сопли! Мне пофиг на всех, кроме себя.

Среди мертвецов не было капитана Заррага, боцмана Зенко, Мамаши Тэль и Рика. Может, кого-то я найду в каюте Нэйты. Придется ее осмотреть – только теперь я вооружусь топором.

Я отдохнул минут двадцать, затем, кое-как вымывшись, отправился на камбуз за новой свечой. Франног дрых как сурок.

Я не удержался и угольком написал на его лбу слово «…».

– Франног, не спать!

– А?

– Сон – свинячье дело.

– Сынок, зачем ты так про стари… хр-р-р… Ох, не сплю, не сплю!

Я убрал с огня кастрюльку с выкипевшей водой, прихватив полой рубашки. Ну, кто мог знать, что меня задержат зомби и мертвецы. Мы с вами не в книге, где все происходит по воле автора, в реальной жизни события зачастую хаотичны и случайны и редко идут на пользу сюжету. А если какой-то благообразный умник, оттопырив мизинчик, будет поучать вас, как правильно строить сюжет и мотивации героев – плюньте ему в глаз, а мизинчик положите на край стола и сломайте, я разрешаю.

– Не спать, Франног, я иду в каюту Нэйты. Скоро буду.

Мудрец встряхнулся, мелко закивал.

Я поглядел, как темнеет на его лбу веселое слово, прихватил фонарь и вышел. Меня преследовало дурацкое ощущение, что все дерьмо только начинается. Я разыскал на палубе топор, взял его покрепче и остановился у покоев Нэйты. Черный проем источал боль и смерть.

Тут на камбузе страшно завопил Франног.

Я сразу пустил сопли ниже колен, представив, что неучтенный зомби пробрался на камбуз и рвет старого мудреца на тысячу медвежат.

– Обжегся! Горячо-о-о!

Блин. Старый чудодей всего-навсего взялся за раскаленную кастрюльку. Ну и хорошо, а то мое геройство на сегодня окончательно скисло. А еще каюту осматривать…

Я вернулся на палубу и прошел к каюте. Сделал шаг за порог и посветил фонарем.

У порога валялся какой-то матрос, рассеченный от груди до паха мощным ударом. Глаза-пуговицы блеснули желтыми огоньками.

Я приглушенно выругался.

Перья из вспоротых подушек и перин закачались в воздухе. Я огляделся; мне показалось, что в каюте бесился пьяный демон. Койки Франнога, Каруха и Рика разломаны, матрасы не просто вспороты, а изрублены на куски. Остатки мебели – тумбочек и стульев из красного дерева – валяются по углам. На стенах, некогда прикрытых дорогими бисханскими коврами, следы от ударов мечей и топоров.

Я прошелся по каюте, вороша обломки, но других тел не сыскал. Тогда я – очень, очень неуверенно – приблизился к каюте Нэйты, держа фонарь вровень с головой.

Аромат жасмина перебивал запах крови. Любимые духи баронской дочери…

Надеюсь, она не внутри, изнасилованная и убитая зверским образом. Не хочу видеть ее труп, вот ни капельки.

Впрочем, Рик обещал ее убить.

Я опустил заслонку фонаря, чтобы образовалась узкая щель. Янтарный клин света метнулся по потолку, скользнул по ободранным стенам…

Мамаша Тэль лежала на просторной кровати Нэйты среди лебяжьего пуха. В ее грузном теле торчали три метательных ножа с черными кожаными рукоятками. И все три раны были смертельны. Один нож воткнулся в правый глаз, второй – в горло, третий, пущенный с нечеловеческой силой, на две трети вошел под левую грудь.

Я сглотнул неожиданно вязкую слюну.

Однако.

Перешагнув порог, подступил к кровати. Пересиливая отвращение и ужас, осмотрел труп. Мамаша Тэль при жизни была человеком крайне неприятным, но все же такой участи не заслуживала. При Нэйте она была и поварихой, и служанкой, и курицей-наседкой, не боялась никого и ничего – лишь бы оборонить своего цыпленочка: и меня гоняла, и гвардейцев, и даже Заррага. Видать, в последние моменты жизни заслоняла Нэйту от пиратов своими необъятными титьками.

А где же баронская дочь?

Я повел фонарем по сторонам.

Мне открылась та же неприглядная картина, что и в первой каюте. Пираты сорвали драпировки, перевернули сундуки и выпотрошили их, разломали мебель, вспороли одеяла и перину…

Но тела девушки не было.

За апартаментами Нэйты находилась маленькая, выходящая окнами на корму каюта, где спала Мамаша Тэль. Там же она готовила пищу для Нэйты и ее свиты.

Я ступил туда, прикусив губу.

Разбитая плита… рассыпанная мука… что-то белесое, вязкое на вид среди обломков дубовой кадки…