Если смотреть под таким углом, — признался Дрейк, — трудно предположить, кого еще могла интересовать эта особа.

— Я пришел к выводу, — продолжал Мейсон, — что слабым местом в показаниях Скенлона было обстоятельство, что он не видел соседнюю телефонную кабину. Поэтому я сосредоточился на этом факте. Однако заметьте, что я был достаточно осторожен, чтобы наваливаться на него в самом начале допроса. Фактически я разорвал самое слабое звено в цепи показаний.

— На мой взгляд, — проговорил Дрейк, — когда миссис Гарвин выйдет давать показания и заявит, что ее муж был с ней всю ночь, присяжные будут склонны поверить ей.

— Конечно, — сказал Мейсон, — так оно и было бы, если бы не одно обстоятельство. Она зафиксировала время по звону колокольчиков в часах и…

— Разве она не говорила, что смотрела на свои часы?

— Говорила, однако она определенно утверждает, что слышала звон колокольчиков. Теперь предположим, что часы не звонили. Тогда выходит, что ее показания — липа.

Глядя на беседующих, можно было с уверенностью сказать, что они ведут чрезвычайно серьезный разговор. Вдруг Мейсон откинул назад голову и рассмеялся. Пол и Делла с удивлением уставились на него.

— Улыбайтесь, по крайней мере, — прошептал он. — Пусть думают, что мы шутим о чем-нибудь. — Затем он продолжил прерванный разговор: — С другой стороны, серьезным фактом для определения нашей позиции является то, звонили колокольчики часов или нет, и это полностью зависит от показаний сеньоры Мигуериньо. Вообще все зависит от того, что она думает говорить. Она ведь могла и забыть выключить музыкальный механизм часов, когда шла спать. Если бы только я не отправился спать в тот вечер в десять часов, если бы я задержался еще хотя бы на полчаса, я бы мог знать, правдивы ее показания или нет.

— Остается уповать на ее чистую совесть, — заметил Дрейк и неожиданно добавил: — Вы извините меня, пожалуйста, мне нужно поговорить со своим человеком.

Один из оперативников Дрейка стоял в дверном проеме, рассматривая обедающих.

Дрейк поднял руку и, помахав ему, пояснил Мейсону:

— Я сказал ему, что буду здесь. Он завязал знакомство с одним из судейских приставов, который даже не подозревает, что этот парень работает на меня. Мы условились: в случае важной информации он придет сюда.

В это время мужчина, стоящий в дверях, сделал знак Дрейку и направился в сторону туалетной комнаты.

Дрейк еще раз извинился и последовал за ним. Как только детектив покинул их, Делла Стрит обратилась к Мейсону:

— Хочется верить, что он принесет нам хорошее известие.

— Будем надеяться, — кивнул адвокат.

Они напряженно ждали появления Дрейка, наконец тот вернулся. Мейсон взглянул в лицо приближающегося детектива и покачал головой.

— Что? — спросила Делла Стрит.

— Лицо нашего Пола покрыто маской уныния толщиной в полтора дюйма, — через силу пошутил адвокат.

Дрейк подошел к столу, и, пока он устраивался на сиденье, Мейсон напомнил ему:

— Пол, улыбайся же.

Дрейк изобразил на лице счастливую улыбку.

— Ну так что? — сжигаемый нетерпением, прошептал адвокат.

— Ты побежден, — изрек Дрейк.

— Каким образом?

— Окружной прокурор приготовил тебе сюрприз, он растопчет тебя. У него в запасе служащий с автозаправочной станции из Океансайда, который заправлял машину Гарвина.

— Когда? — изумился Мейсон.

— Около половины двенадцатого. Гарвин нервничал и был напряжен, он буквально места себе не находил. Пока заправляли его машину, он подошел к обочине и наблюдал за машинами, движущимися по дороге на юг. Было похоже, что он кого-то высматривал. Служащий заправочной станции очень хорошо его запомнил.

— Он опознал Гарвина? — спросил адвокат.

— На все сто процентов, — заверил Дрейк. — Он опознал и машину, и самого Гарвина. Он хорошо запомнил его в ту ночь.

— Д-а-а, — протянул Мейсон, — это определенно усложняет дело.

— Почему ты не спросил Гарвина об этом?

— Я не отважился.

— Но почему?

— Видишь ли, в тюрьме выдают обед по распоряжению шерифа. Помощнику шерифа приказано отправить Гарвина из зала суда сразу же, как только будет объявлен перерыв, обратно его вернут за пять минут до окончания перерыва. Я не рискнул вступать в разговор с Гарвином, пока присяжные оставались в зале. Совещаться с Гарвином сразу же после дачи показаний Скенлоном значило бы привлечь внимание присяжных к негативной сути этих показаний. Я смогу поговорить с ним лишь за пять минут до окончания перерыва, и вот здесь-то я задам ему этот вопрос.