...

Морозное солнце стояло невысоко и прямо на полудне. Два ворона медленно пролетели вдоль реки, видимо оценивая - когда же, наконец, люди начнут убивать друг друга, и появится добыча. Шел пятый день осады. Монгольское войско неспешно, но размеренно и со знанием дела, готовилось к штурму. Повсюду, насколько было видно, шевелился необозримый людской муравейник. Сверху хорошо различалось - как готовят лестницы, строят и обшивают боевые повозки с бойницами для луков, сооружают катапульты. Сплетенные из тальника толстые щиты, обмазанные глиной и установленные на салазках, становились гуще, и понемногу смыкаясь, все ближе придвигались к крепостным стенам.

Головин, еще больше помрачнев после осмотра диспозиции, спустился во двор и размашисто зашагал к избе, где его разместили. Двое стрельцов едва поспевали следом. Заворачивая за угол, боярин лоб в лоб столкнулся с плохо одетым, худым, но рослым стариком.

– Куда прешь, скотина! Не видишь, - кто идет?!
– раздраженно рявкнул Головин.

– Виноват, боярин! Нечаянно вышло!
– сняв шапку, склонил голову незнакомец. Голос его, тем не менее, звучал без излишнего подобострастия.

– Кто таков? Как звать?

– Ссыльный я. Дёмкой кличут, - с опущенной головой, ответил провинившийся.

– Откуда будешь? За что сослали?
– думая о своем, машинально продолжил расспрос Головин, потирая ушибленную скулу.

– С Украины, с Глухова я. Государственный преступник.

– Ладно, иди! И не попадайся на пути, смерд, коли батогов не хочешь!
– Головин уже сделал было пару шагов в сторону, но тут до него начало доходить.
– А ну, стой!! Ты кто будешь? Отвечай! Дёмка... С Глухова!? Демьян, что ли? Ты что - гетман?!

– Да, боярин. Демьян я, Игнатов сын, по прозвищу Многогрешный. Было дело, когда-то выбрали меня люди гетманом Украины. Сослан на вечное поселение, - старик выпрямился и спокойно, с достоинством, посмотрел прямо в лицо Головину.

Оторопевший боярин глядел во все глаза на легендарного казачьего полковника, а впоследствии и гетмана, слава про боевые подвиги которого, еще в молодости Федора Алексеевича, гремела от Дуная до Волги.

– Так! Что ж, пошли со мной, Демьян Игнатьевич, разговор серьезный есть!

...

Собранные Головиным представители острожной администрации находились в недоумении и перешептывались - что такое срочное могло случиться? Боярин, меряя большими шагами тесноватое помещение приказной избы, молчал, заложив руки за спину. Наконец, кликнув в дверь и повернувшись к остальным, сказал:

– Не знаю как у Вас, милостивые государи, но у меня появилась надежда на благополучный исход нашей предстоящей компании. Позвольте представить: командующий обороной Селенгинского острога, бывший гетман, а ныне воевода, Демьян Игнатьевич Многогрешный, прошу любить и жаловать! Именем государей наших, Иоанна и Петра Алексеевичей, данной мне властью назначаю его главным по всем воинским вопросам в остроге. С этого момента всем, без исключения, беспрекословно выполнять все его указания! За любое неповиновение прикажу немедленно сечь головы!

...

За несколько последующих дней оборонительные позиции Селенгинского острога преобразились и окрепли. Внутри, напротив главных ворот, поднялись новые рубленые стены с двумя башнями с бойницами. Несколько изб раскатали по бревнам, укрепляя дополнительным частоколом и рогатками самые опасные направления. В кузнецких мастерских кипела работа - ковались наконечники стрел и копий, гнулись и затачивались "чесноки" - шипастые рогульки, насквозь протыкающие ногу человека или копыто лошади. Чесноком густо засыпали все подходы к крепости. Изготовили и с десяток камнеметных машин. На стенах складировались горы битого льда и камней.

Во дворе группы стрельцов, казаков, посадских и союзных бурят, также решительно привлеченных Многогрешным к защите Селенгинска, сменяя друг друга, целыми днями отрабатывали приемы боя с саблями и копьями, стреляли из луков и самострелов в соломенные чучела. Демьян постоянно находился в разных местах острога, отслеживая и контролируя - как продвигается подготовка к обороне. В ночь перед ожидаемым штурмом приморозило, и по его приказу стены крепости с вечера по периметру дополнительно облили водой, превратив в ледяные твердыни.

На рассвете 10 января 1688 года монгольские боевые порядки двинулись на крепость. Полетели камни из катапульт, взвились тучи стрел с горящими, пропитанными смолой, тряпицами. Катапультами же за стены закидывали горшки с подожженной смолой. Оборонявшиеся организованно гасили все возгорания, к этому делу были привлечены все - и женщины и подростки. Дождавшись, когда противник подойдет ближе ко рву, Демьян скомандовал начинать. Со стороны крепости также посыпались стрелы, камни и куски льда. Волны атакующих следовали одна за другой, устилая снег во рву и поле перед ним телами мертвых и раненных.