– Нет! Ты просто не так понял… я хотел… я имел в виду, что надо выбросить негодное блюдо…

– Ну, полно, Ваше величество! Я ведь лежал только на одном ухе, так что вторым все прекрасно слышал. Кроме того, мне давно все известно. С того самого дня, когда я согласился тебе помочь… Именно тогда, за ужином, твой человек капнул мне яду в суп. Ты, наверное, гордился своей хитростью и изворотливостью, правда? Это был яд, добытый из инзора. Я, глупый иностранец, не мог знать, что в Приморье есть такая отрава, которая ни за что не подействует, пока не соединиться еще с одним компонентом. Он содержится в мясе белой жарги, которую я только что съел… Но ты зря считал, будто другие не могут перехитрить тебя. Я слишком долго прожил в ваших краях, столь славных своими отравителями и подлецами. Я принимал противоядие каждый день и теперь белая жарга для меня не вреднее, чем для тебя. Эх, Халаин! Тебя погубило самомнение. А также жадность и десяток других твоих пороков, которые оказались слишком большим грузом для скудного ума. Я славно повеселился сейчас, несмотря на некоторое неудобство… Хорошо, что не дал волю чувствам и не прикончил тебя сразу, быстро и скучно.

– Ты – Великий!! – завопил Халаин и бросился в ноги Соргена, подметая коротенькой бородой пол. – Все, все правда! Я не знал! Я не мог предположить, сколь велико на самом деле твое могущество… Прости меня, прости, умоляю и заклинаю!!! Пусть величие твоей мудрости сравнится только с твоим милосердием!

– Я лишен этой добродетели так же, как и хвоста или раздвоенного языка! – со смехом ответил Сорген. Князь продолжал валяться на полу, вертя задницей и заглядывая в лицо колдуна. Для этого ему приходилось изгибаться всем телом.

– Прости меня! Накажи меня! Забирай все богатства! Прикажи высечь!! Что угодно, только не лишай жизни…

– Я Черный маг, Халаин! – проникновенно сказал Сорген, наклонившись к ползающему князю. – Может, ты слышал? Мы не способны дарить жизнь. Только смерть.

– Нет!! – Халаин проворно отполз в сторону и попытался вскочить на ноги. При этом он истошно вопил: – Стража!!! Стража!! На помощь!!

Сорген одним прыжком настиг его и пинком сбил обратно на пол. Князь заскулил и забился под стол. Колдун присел на корточки и поглядел на трясущегося Халаина с интересом лиса, оценивающего упитанность загнанного в тупик кролика.

– Скажи мне честно, вот если бы я покушался на твою жизнь, а ты победил меня… что бы ты со мной сделал?

– Я… я отпустил бы тебя на все четыре стороны!

– Ха-ха! Ты сам веришь в это? Впрочем, от страха мозги набекрень, – почти добродушно покачал головой колдун.

– Это правда! Правда! Чистая правда! – завопил Халаин, высовываясь из-под стола для каждого нового выкрика и потом ныряя обратно. Сорген тяжело вздохнул и поднялся на ноги. Сделав знак Грималу, он неспешно прошел к княжескому креслу и удобно в нем устроился. Капитан приблизился к столу и запустил руку под столешницу. Раздался визг: князь на карачках выполз с другой стороны и бросился к окну. Сорген выкрикнул слова Каменного заклятия и Халаин застыл на бегу; на мгновение показалось, что его глаза сейчас выскочат из орбит и продолжат путь самостоятельно. Гримал неторопливо обошел стол вокруг и приблизился к Халаину вплотную. Сорген снял заклятие; капитан крепко ухватил князя, отчаянно цеплявшего его рукава, левой рукой за ворот и повернул его лицом к колдуну.

– Эй, убери свои лапы, а не то мне придется их отрубить! – прорычал наемник.

– Пощады, пощады! – задушено шептал Халаин. Слезы ручьем лились по его щекам, покрытым красными пятнами; борода была выпачкана пылью, одежда порвалась. – Ты ведь пил вчера мое вино! Ел мой хлеб!

– Спасибо, – прогудел Гримал. – Это тебя удовлетворит? Большего дать не могу.

Одним могучим рывком он опрокинул немаленькое тело князя на стол и распластал его там. Солдаты с арбалетами отложили свое оружие, приблизились к столу и стали держать Халаина за ноги и руки. Тот уже не сопротивлялся, только жалобно хныкал, по очереди обращая полные слез и безмолвной мольбы глаза то к одному мучителю, то к другому.

– Ты не услышал шагов смерти! – торжественно сказал Гримал. – Зачем тебе уши?

Двумя быстрыми и точными движениями он отсек уши Халаина. Они упали на столешницу, сопровождаемые потоками крови и истошными воплями. Князь задергался, пытаясь вырваться из рук солдат, но Гримал легко успокоил его, двинув навершием меча по лбу.

– Пощады! Пощады! – скулил Халаин едва слышно.

– Ты не увидел приближения смерти, – ответил ему капитан. – Зачем тебе глаза?

Ухватив князя за редкие волосы, Гримал выколол ему глаза. Халаин извивался, как разрезанный червяк и тонко визжал; тело его сотрясали волны крупной дрожи. Глазницы быстро наполнились черной кровью, в которой плавали мутные остатки глазного яблока. Князь выл и ревел, не хуже буйного сумасшедшего, попавшего на привязь и пытающего вырваться. Брызги крови летели от его изуродованной головы во все стороны.

– Итак, ты не увидел смерти! – продолжал Гримал, повысив голос. – Она пришла, и теперь ты мертв. Зачем мертвецу сердце?

В руках капитана вместо меча оказался Цветок – круглая рамка с четырьмя острыми треугольными лепестками, которые с помощью тонких проволочных тяг складывались вместе наподобие бутона. Коротко размахнувшись, Гримал глубоко вонзил устрашающее орудие в грудь жертвы, нажал на рычаг, раздвигая, разрывая кости и плоть. Тело князя выгнулось дугой: в последнем усилии руки и ноги вырвались из плена – но было поздно. В следующий момент Халаин был мертв. Обмякшие члены со стуком ударились о столешницу, а Цветок появился наружу, густо покрытый кровью и зажимающий в лепестках, больше похожих теперь на зубы, добычу. Сердце, которое в последний раз сжалось, выплевывая струю крови. Сплющенный, мерзкий с виду мешок мышц, который глупые мечтатели наделяют разными романтическими качествами.

– Да содрогнутся враги! – почтительно сказал Гримал, внимательно глядя на Соргена. Тот задумчиво подпер кулаком подбородок. Пристально всматриваясь в громадную лужу крови, расползающуюся по черному дереву, вязко скатывающуюся через край на пол, он думал о том, что опять все сделал не так, как хотел бы Призрак. Он снова бросился убегать! Впрочем, какая теперь разница. Ей все равно не догнать.

– Сколько крови, – пробормотал он едва слышно.

– Если режешь свинью – надевай фартук, – нравоучительно заметил Гримал. – Пойду, отдам сердце Хаку. Когда вы будете готовить из него зелье?