— Да, — кивнула я.

— Тогда почему?

— Я здесь, потому что я хочу помочь Корнелиусу. Но, по большей части, из-за Нари Харрисон.

Брови Августина поползли вверх.

— Когда мы говорим о покойных, то обычно упоминаем, кого они оставили, — пояснила я. — Мы говорим «она была женой и матерью» или «он оставил двух детей и трех внуков». Будто бы мертвые ничего не значат, если мы не знаем, что кто-то из их близких все еще жив, и скорбит по ним. Мне ужасно жаль Корнелиуса и Матильду. Но еще больше мне жаль Нари. Она ожидала прожить долгую жизнь. У нее были мечты, исполнения которых она теперь никогда не увидит. Она не увидит, как вырастет Матильда. Она никогда не состарится вместе с Корнелиусом. Она уже ничего не сможет пережить снова, потому что какой-то ублюдок решил ее убить. Кому-то должно быть дело до того, что случилось. Кто-то должен бороться за нее, и убедиться, что ее убийца больше никогда не отберет еще чью-то жизнь, и он, или она, заплатят за свой поступок. Если бы я умерла, я бы хотела, чтобы кто-то обо мне позаботился. Поэтому, я буду этим кем-то для нее.

По коридору к нам топала маленькая фигурка. Я умолкла.

В дверях кабинета показалась Матильда. Она несла здоровенного гималайского кота и маленький пластиковый пакетик. Кот висел на ее руке, совершенно довольный тем, что его тащат, как плюшевого мишку.

Матильда обвела нас троих взглядом, подошла к Рогану и протянула ему кота.

— Мне нужно промыть ему глазки. — Ее голосок был таким милым. — У него коричневые слезы из-за сплющенного носика, и в них попала инфекция. Он не будет сидеть спокойно. Просто не сможет.

Роган уставился на нее, опешив от такой просьбы. Я никогда еще не видела на его лице такого выражения. Выглядел он весьма забавно.

— Ты подержишь моего котика?

Роган моргнул, протянул руки и осторожно взял у нее кота. Кот заурчал, как бульдозер.

Матильда открыла свой зип-пакетик, достала из него ватные подушечки и маленькую пластиковую бутылочку, сосредоточенно нахмурив бровки. Она смочила ватку и потянулась к коту. Тот попытался увернуться, но Роган крепко его держал.

— Сиди спокойно. Будь хорошей кисой. — Матильда высунула кончик язычка в уголке рта, подняла ватный шарик и осторожно вытерла им левый глаз кота.

Это было так необычно. Роган — большой, грозный — сплошная скрытая жестокость и ледяная логика — бережно держит пушистого кота перед крохотным ребенком. Я бы сделала фотографию, но не хотела нарушать момент. Я хотела запомнить все, как есть: серьезная Матильда и изумленный Роган с теплым взглядом в глазах.

Матильда закончила, и я протянула ей мусорную корзину. Она выбросила испачканные коричневым ватки, упаковала обратно свою бутылочку и забрала у Рогана кота, закинув его передние лапы себе на плечо. Она погладила его по шерстке.

— Все, все. Все хорошо. С тобой все в порядке.

Кот замурчал.

Из коридора прибежала взволнованная Каталина.

— Вот ты где. Я отлучилась всего на секунду в ванную, а ты исчезла. Идем, приготовим с тобой печенье.

Матильда взяла ее за руку.

— Спасибо! — поблагодарила она Рогана.

— Пожалуйста, — ответил тот с рыцарской учтивостью.

Августин улыбался.

Роган перевел взгляд на меня.

— Почему я? Почему не ты?

— Корнелиус — папа-домосед, — пояснила я. — Она привыкла искать помощи у мужчин. Наверняка, он обычно держит кота, но сейчас оказался недоступен.

Роган откинулся на спинку стула.

— Ужасно, когда ему напоминают, что он человек, — обратился ко мне Августин. — Он не знает, что с этим делать. Только подумай, Коннор, однажды ты можешь стать отцом, и у тебя будет собственный ребенок.

Роган посмотрел на него так, будто кто-то вывернул ему на голову ведро холодной воды.

Пришло время расплаты.

— Сильно в этом сомневаюсь. Он останется в своем доме, и будет предаваться размышлениям в одиночестве, погруженный в собственный цинизм и горечь.

— И развлекать себя кучами денег и высокотехнологичными игрушками, — подхватил Августин. — Как задумчивый супергерой.

У Августина было чувство юмора. Кто бы мог подумать?

— Может, нам стоило бы скинуться на какой-нибудь прожектор с символом Рогана на нем…

Роган достал бумажник, вытащил две долларовые купюры, и подвинул одну ко мне, а другую к Августину.

— Не могу видеть, как голодают комедианты. Нашей единственной ниточкой остается Габриэль Барановский — любовник Елены, по словам ее мужа-недоноска. Ты поможешь мне с Барановским, Августин?

— Я не планировал посещение, — отозвался Августин. — Но теперь я не против поучаствовать. Не потому, что у меня какие-то альтруистические мотивы, а потому, что когда все это наконец-то выплывет наружу, разразится настоящее землетрясение. Оно сотрясет политику Домов не только в Хьюстоне, но и во всей стране, а я не могу позволить себе не знать его последствия.

— Посещение чего? — встряла я.

— Что тебе известно о Барановском? — спросил Августин.

— Ничего, — ответила я. — У меня не было шанса навести справки. Я была занята, пытаясь не умереть.