Кристиан расстегивает ремни и поворачивается, чтобы высвободить меня из моей сбруи. В его глазах горят огоньки.

— Понравился полет, мисс Стил? — интересуется он ласковым голосом.

— Да, благодарю вас, мистер Грей, — вежливо отвечаю я.

— Ну, теперь пойдем смотреть фотографии твоего приятеля.

Он подает мне руку, и я опираюсь на нее, чтобы выбраться из «Чарли Танго».

Навстречу нам идет седобородый мужчина и широко улыбается. Я узнаю его, видела в прошлый раз.

— Привет, Джой. — Кристиан, отпустив мою руку, обменивается с ним дружеским рукопожатием.

— Присмотри за машиной. Стивен заберет ее после восьми.

— Будет сделано, мистер Грей. Мэм, — он вежливо кивает мне, — ваш автомобиль ждет внизу, сэр. А да, лифт не работает. Вам придется идти пешком.

— Благодарю, Джой.

Кристиан берет меня за руку, и мы идем к лестнице.

— Хорошо еще, что тут всего три этажа. Ты на таких каблуках, — неодобрительно бормочет он.

Кроме шуток.

— Тебе не нравятся эти ботильоны?

— Очень нравятся, Анастейша. — Он щурится и, по-моему, хочет сказать что-то еще, но замолкает. — Ладно. Пойдем не спеша. Еще не хватало, чтобы ты споткнулась и сломала себе шею.

Шофер везет нас в галерею. Мы сидим молча; тревога вернулась и мучает меня с прежней силой, и я понимаю, что время полета в «Чарли Танго» было затишьем, «оком урагана». Кристиан смотрит в окно; он спокоен и задумчив, даже подавлен; наше прежнее веселое настроение пропало. Мне хочется сказать так много, но поездка слишком коротка.

— Хосе — просто мой друг, — бормочу я.

Кристиан поворачивается; в его глазах — настороженность. Его рот — ах, его рот бередит во мне сладкие воспоминания. Помню его всей своей кожей, всем своим телом — повсюду. Кристиан хмурится.

— Твои красивые глаза теперь занимают половину лица, Анастейша. Пожалуйста, обещай мне, что ты будешь есть.

— Да, Кристиан, я буду есть, — отвечаю я автоматически, как робот.

— Я говорю серьезно.

— Да ну?

Мне не удается убрать насмешку из голоса. Честно говоря, поражает наглость этого человека, который заставил меня пройти через ад в последние дни. Нет, все не так… Я сама провела себя через ад. Нет, все-таки он… Я совсем запуталась и потрясла головой.

— Я не хочу воевать с тобой, Анастейша. Я хочу, чтоб ты вернулась, и хочу, чтоб ты была здоровой.

— Но ведь ничего не изменилось.

«Ты недаром именуешься Пятьдесят Оттенков…» — мысленно добавляю я.

— Давай поговорим об этом на обратном пути. Уже приехали.

Мы останавливаемся возле галереи, и Кристиан, лишив меня дара речи, вылезает из машины. Он открывает дверцу и подает руку.

— Зачем ты так делаешь? — Мой голос звучит громче, чем я хочу.

— Что я делаю? — недоумевает Кристиан.

— Говоришь такие вещи, а потом…

— Анастейша, мы приехали туда, куда ты хотела. Давай пойдем в галерею. Потом поговорим. Я не хочу устраивать сцены на улице.

Я оглядываюсь по сторонам. Он прав. Вокруг много народу. Я крепко сжимаю губы, а он гневно смотрит на меня.

— Хорошо, — угрюмо бормочу я.

Сжав мою руку, он ведет меня в здание.

Мы попадаем в переделанный пакгауз — кирпичные стены, темный деревянный пол, белые потолки и белая сеть водопроводных труб. Современно, просторно. По галерее бродят посетители, потягивают вино и любуются работами Хосе. На миг мои тревоги отступают, я осознаю, что мой друг воплотил в жизнь свою мечту.

Удачи тебе, Хосе!

— Добрый вечер, милости просим на вернисаж Хосе Родригеса.

Нас приветствует молодая женщина в черном; у нее очень короткие каштановые волосы, ярко-красная помада; в ушах крупные серьги. Она мельком смотрит на меня, потом гораздо дольше, чем необходимо, на Кристиана, потом опять на меня — и часто моргает.

Я удивленно поднимаю брови. Он мой — или был моим. Прилагаю все силы, чтобы убрать из взгляда враждебность. Когда ее глаза все же сфокусировались на мне, она снова моргает.

— А, это ты, Ана. Мы хотим, чтобы ты тоже поучаствовала во всем этом…

Растянув губы в улыбке, она вручает мне брошюру и направляет к столу, заставленному напитками и закусками.

— Ты ее знаешь? — хмуро интересуется Кристиан.

Я мотаю головой, озадаченная не меньше его.

Он пожимает плечами и меняет тему.

— Что ты будешь пить?

— Пожалуй, бокал белого вина.

Он морщит лоб, но ничего не говорит и идет к бару.

— Ана!

Хосе пробирается сквозь толпу.