— Если бы я встретила такого, думаю, оказала бы ему большую любезность, воткнув кол в его бессмертную грудь.

— Откуда такая неприязнь к вампирам?

— Неприязнь? Что вы… просто недолюбливаю тех, кто пьет мою кровь…

— У вас так много недоброжелателей?

Я приняла из его рук перчатку, и наши ладони соприкоснулись. Касание продолжалось дольше, чем того требовали приличия, но наши ладони словно магнитом тянуло друг к другу. Подавив нахлынувшее желание расплыться в довольной улыбке, я задумалась над его вопросом.

По правде говоря, была у меня парочка недоброжелателей. Одна из них — официантка из бара, в котором я работала до того, как устроилась в редакцию «время Мелфрид», она частенько делала мне гадости. Путала мои заказы, воровала чаевые, даже пару раз разливала «нечаянно» воду мне под ноги, когда я шла с подносом, полным еды и выпивки. Женская зависть — страшная вещь. А вторая, и это было действительно проблемой, Монтойя. Боевая и рвущаяся вперед карьеристка, которая работает на Кайла, как и я. Увы, познакомились мы гораздо раньше и при весьма плачевных обстоятельствах. Сама того не желая, я увела ее парня, который волочился за мной месяцами. Посылал мне цветы, названивал ночью, оставлял под дверью дома подарки. Тетушка даже опасалась за мою жизнь, но все обошлось, к счастью и он уехал из Мелфрида. Однако женщина осталась, работает со мной в одной редакции и что-то мне подсказывает, горит желанием отомстить.

— Думаю, что общество недоброжелательно настроенных ко мне людей куда лучше общества доброжелательно настроенного вампира, — я обошла стороной вопрос, а человек, казалось, заглянул мне в душу. Его взгляд был такой глубокий, такой сосредоточенный, казалось, он проник внутрь меня. Его глаза на мгновенье стали черными, но вскоре к ним вернулась золотая каемка. Я списала это на игру света и свою усталость.

— Вы говорите так, будто всю жизнь общались с вампирами.

— Думаю, у каждого среди знакомых найдется парочка упырей, — я вновь отшутиться. Мне совсем не хотелось откровенничать на темы вроде этой.

— Признаться, не ожидал услышать в подобном кругу таких вольных высказываний, — кажется, мужчина одобрял мои слова.

— Простите, но строить хорошую мину при плохой игре я не умею. А все эти «О, прекрасно», «это восхитительно» не вызывают у меня ничего, кроме отчаяния за лицемерие нашего общества. Да и серия картин, которые мы с вами видим не более чем обман. Точнее, я надеюсь, что автор заблуждается, потому как если он намерено нас обманывает — это непростительно и я, узнав о подобном, разнесу его в пух и прах в своей статье, — под занавес — обворожительная улыбка.

— Так вы Леди Мередит? — мягко улыбнулся мужчина и, не отрывая взгляда от моих глаз, учтиво поцеловал мою руку. Наш обмен взглядами, как и касание до этого, продолжался дольше необходимого, но клянусь, мне бы хотелось утонуть в этих глазах, узнать секрет, который они так ревностно хранят за своим мягким спокойствием, искрящимся нежностью. Смущенно кашлянув, я произнесла:

— Предпочитаю, чтобы меня называли просто Катилина. А откуда вам известно мое имя?

— Кайл, ваш работодатель, заверял, что пришлет на мою выставку наиболее объективного работника, — у меня непроизвольно захватило дыхание, а щеки, казалось, мгновенно вспыхнули, как спички, ярким пламенем, не зная, куда деться от стыда, я растерянно пялилась на хозяина выставки, — Он сдержал свое обещание, — улыбнулся мужчина, и от сердца немного отлегло, — Позвольте представиться, Александр Рихард.

Да. Подписи под всеми картинами явно намекали, что передо мною автор полотен и хозяин выставки. Я слегка ошиблась на счет его внешности и принадлежности к готической субкультуре. Взяв себя в руки, я поняла, что просто высказала хозяину свое мнение, и не обязана лицемерить ему в глаза так же, как это делают другие. А если мужчину это не устраивает, то мне его искренне жаль.

— Так вам есть что сказать в ваше оправдание? — пытаясь разрядить обстановку и убедиться, что все в порядке, спросила я.

Александр посмотрел на картину, и, глотнув шампанского, подарил мне насмешливый взгляд:

— По-моему ваш мир попросту лишен романтики, моя дорогая. Либо вы в чем-то обманулись. Мне кажется, что вы разочарованы в мужчинах и не верите, что ради женщины, ради ее любви, ради ее жизни, кто-то готов отдать свою. Наверняка вас окружают лишь те, кто видит в вашей неземной красоте исключительно объект похоти, — он поднес руку к моему лицу и, едва касаясь тыльной стороной ладони моей кожи, прочертил невидимую линию до подбородка. Его ладонь была приятно прохладной. Внизу живота защекотало, отчего, казалось, я в очередной раз покраснела. Этот жест не был похотливым и не вызывал рвотный рефлекс, как приставания других мужчин. Скорее, им он преподнес изысканный комплимент. — В этом нет ничего постыдного, потому что плотская любовь, жажда телесного удовлетворения неизменный спутник духовной любви и дань красоте, носителем которой вы являетесь. Желая вас, люди хотят прикоснуться к прекрасному, — его глаза вновь стали черными и бездонными, и на этот раз мне было сложно списать этот факт на свою усталость.

— А в чем, по-вашему, выражается духовная любовь?

— В приятной беседе. Порой она приносит не меньшее удовлетворение, чем с толком проведенная ночь.

Казалось, он хотел еще что-то сказать, но нас прервали. Александру сообщили, что подошло время произносить речь.

— Был очень рад нашему знакомству, — он вновь учтиво прикоснулся губами к моей ладони.

В момент прикосновения, меня словно поразило током, сознание выкинуло в какое-то неизвестное место, а перед глазами всплыли странные картины. Александр стоит на мраморной лестнице и произносит речь, подняв вверх бокал с шампанским. Отчего-то у меня внутри все заклокотало, и покрылось холодом. Вот ему все аплодируют, он делает глоток, еще раз поднимает бокал и падает, схватившись за горло, а из его рта сочится бардовая пена.