— А ты куда? — спохватилась секретарша. Но мне было не до этого. Только от одной мысли, что там, под развалинами сейчас умирают дети и кричат от боли, мое сердце разрывалось на тысячи осколков.

Вырвавшуюся на улицу через запасный выход, меня едва не сбило с ног бурным потоком грязевой жижи, стекающим прямо по трассе. Заскочив в машину Пуффи и мысленно поблагодарив женщину за ее доверие жителям и гостям города, я достала из-под водительского сиденья ключи и рванула с места. Машину заносило, потоки воды хлестали так, что сложно было разобрать дорогу, повороты, знаки, свет светофора. Спасало одно, что ни один псих не рисковал в такую погоду выйти на улицу. Потоком воздуха сорвало работающий дворник, и разобрать что-то было практически нереально. Тем не менее, я не могла оставаться и сидеть на месте, зная, что могу спасти чью-то жизнь, зная, что я должна. Почему? Хотя бы потому, что на мне было слишком много крови за последние дни. Зная, что на моей стороне врожденный идиотизм и бесстрашие после удара молнии.

Не оставляла в покое мысль — почему я не смогла увидеть этого в видении? В борьбе с муками совести я провела большую часть дороги и, наконец, добравшись до школы, чуть не закричала от ужаса. От двухэтажного здания в самый разгар учебного дня остались одни лишь развалины, которые еле угадывались сквозь плотную коричневатую пелену ливня. Сквозь гул льющей с неба воды не было слышно чьих-либо криков. Понятия не имея, как я буду помогать людям, когда сама еле стою на ногах от ветра, я, борясь со стихией, пробиралась к развалинам. Боже, ты наделил меня даром, так сейчас самый нужный момент позволить мне воспользоваться им!

Запнувшись о кусок стены, скрытый под мутными струями текущей жижи, я упала на развалины, расшибив до крови бровь. Теперь стало понятно, почему спасатели в такую погоду отсиживаются в своих теплых норках. Дождавшись, пока гул в голове уляжется, а кровь перестанет заливать глаз багровой струей, я вновь начала карабкаться к развалинам. К счастью, почти сразу под одним из камней я увидела маленькую детскую ручку. Закусив до боли нижнюю губу, чтобы не разрыдаться, я с остервенением стала срывать камни, завалившие тело мальчика. Его рука, такая маленькая, невинная, заляпанная чьей-то кровью, врезалась в память и стояла перед глазами, пока я не добралась до его лица.

— Мальчик, эй…. милый, как ты?

Ударяя парня по щекам, я пыталась привести его в чувство, совершенно не зная, что делать в подобной ситуации. К счастью, его ресницы задрожали, и он устремил на меня замученный взгляд.

— Где больно?

— Нога, — простонал он.

Воодушевившись, я кинулась скидывать камни с его ног, но один, который, судя по всему, и придавил мальчику ногу, никак не подавался. Мне не хватало сил, вот если бы кто-то поднажал с той стороны…

— Я помогу, — донесся мужской голос. Кусок, бывший, судя по всему, кирпичной стеной, поддался и тяжело перекатился, плюхнувшись в дождевую жижу.

Времени на то, чтобы рассыпаться в благодарностях перед пришедшим на помощь не было, мы подхватили мальчика, словно читая мысли друг друга, и аккуратно понесли. За школой, на возвышенности, находилась лужайка, потому в отличие от прочей местности, вода туда еще не добралась.

— Сколько там детей? — крикнул мужчина. Я не могла разобрать его лица из-за свинцовых струй, стеной вставших между нами.

— Не знаю, но в будний день их там, должно быть, не меньше сотни.

— Господи, нам надо поспешить!

Мы разбирали завалы и скидывали камни в стороны, чтобы ненароком не наделать еще больше вреда. Здание местной школы давно находилось в аварийном состоянии, и мэр отшучивался, мол, оно простоит еще сто лет, если только сама стихия не придет, чтобы его разрушить. И вот, пожалуйста, пришла стихия и сложила школу, словно карточный домик. Видимо ветер, обрушил крышу, а она послужила причиной того, что трещины в стенах раскололись и раздробили все здание на каменные глыбы. Думаю, что такую халатность нашему доброму мистеру Мэдисону не простят никогда. Особенно родители тех, кто не дай бог, погиб под этими развалинами.

Стихия продолжала бушевать, сошвыривая нас с камней, и, не давая разглядеть в руинах человеческие тела и расслышать крики помощи. Прильнув к камню, я взмолилась, чтобы мой дар, который посещал меня время от времени, вновь вернулся. Настроившись и сосредоточившись на то, чтобы увидеть, где могут находиться дети, я не увидела ничего. От бессилия ударив камень, я поспешила к найденному мною мальчику, который истекал кровью на опушке. Хотя мы и завязали его рану рубашкой подошедшего мне на помощь мужчины, кровь не желала останавливаться.

— Парень… эй, мальчик, — он едва прохрипел, — скажи, когда здание начало рушиться, где все были?

— Нас куда-то повели, — я едва разобрала его слова, лишь прочтя по губам.

— Куда вас повели?

Больше мальчик ничего не мог сказать. От бессилия и болевого шока его сознание провалилось. Взяв в свои руки маленькую детскую ладонь, я закрыла глаза, в надежде, что раз могу видеть будущее, то, возможно, при сильных эмоциях и должном настрое и прошлое поддастся.

На этот раз не прогадала. Голову словно прострелило болью, а перед глазами выстроилась нечеткая картина. Грохот, здание сотряслось. Учитель стала выводить всех из класса. Вот они спускаются по лестнице, выход завалило… о боже, они в катакомбах!