То или, что было еще Серенной Коган, сейчас умирало. Умирало медленно вместе со своими машинами со всем подземным бункером.

Были уже моменты, когда машина под именем Серена Коган даже зависала и надолго. Просто остановившись на одном месте и глядя своими карими, почти черными глазами с мерцающего и дергающегося постоянно мельтешащего экрана в одну точку. И такое становилось все чаще. И надолго. Потом, словно сорвавшись со своего места, машина долго не могла собрать свои слова и мысли, пока не приходила в себя.

— Такое с ней бывает все чаще — пояснила ему Далия, робот-гибрид Т-Р300 — Она просто зависает, и до нее не достучишься когда надо. Мы просто оставляем ее в покое и неприходим к ней, пока она сама нас не позовет. Ее когда-нибудь не станет. Что тогда? Мы не знаем, как будем жить без нее дальше. Она наша мама. А мы ее прижитые дети. Она сама была когда-то такой же как мы, а потом стала Главной машиной здесь в этом под городом канализационном отстойнике.

— Да, хорошее она выбрала для себя и вас место — произнес роботу Далии робот Алексей — Она лучше места не могла найти, что ли?

— Это место ей пришлось выбрать — произнесла робот Т-Р300 Далия — Чтобы скрыться от войны и от двух Скайнет. Другого места она не нашла. Вернее, не смогла найти. Везде машины обоих Скайнет и еще эти озверевшие человеческие повстанцы. Они еще хуже, чем сами машины двух враждующих бункеров. Кое-кто из наших пытался к ним присоединиться, только их поубивали и все. Здесь самое место для того, чтобы нам жить.

— Да, отличное просто место, чтобы жить и умереть — Алексей, сверкнув своими красными киборга видеокамерами глазами, произнес резко и жестко роботу-гибриду Далии.

Далия подошла к нему вплотную и сказала — Она рассчитывает на тебя. А я боюсь. Мне страшно. Я боюсь смерти. Боюсь умереть понастоящему.

Далия опустила свою вниз на женскую грудь в полуистрепанной выцветешей и грязной проношенной до дыр одежде полуоблезшую женскую в язвах до металлической основы робота Т-Р300 черепа голову и замолчала, не глядя на него. У нее по ее женскому болшьному и пожелтевшему лицу потекли слезы. Живые настоящие слезы. Слезы как у настоящего человека.

Она вдруг протянула свою женскую почти облезшую до дыр и металлических сгибающихся на гидравлике и сервоприводов суставов пальцев правую машины женщины руку и взяла его киборга Т-888 и человека Алексея за левую такую же в гидравлике и сервоприводах руку. Взяла за его стальную, похожую на человеческую машины и человека мужскую кисть. И произнесла ему глядя своими заплаканными глазами в его глаза видеокамеры робота три восьмерки — Пойдем со мной — она ему произнесла — Я хочу побыть с тобой наедине. Я так хочу. Я так давно не чувствовала такого как женщина. Давно и здесь.

Он тоже вдруг почувствовал некую заинтересованность. И ему Далия понравилась. Она была когда-то даже красавицей. Когда ее тело было целым и здоровым. И он даже видел какой она, Далия была раньше. Мог себе своим нейронным киборга и человека мозгом представить. И он вспомнил Юлию. Далия напомнила снова о ней. Напомнила о Восточной Сибири и о бункере S9A80GB18.

И он послушно пошел вслед за ней за Далией, куда-то в глубь пропахших гнилью и сыростью подземных канализационных туннелей под разрушенным ядерной войной городом.

У него когда-то тоже была нарощенная плоть и кожа. Только на другой, такой же эндоскелет, такого же киборга Т-888. От которого, остался только бортовой инвентарный в картотеке большого механизированного Скайнет один муравейника номер. Тот же номер от того списанного на переплавку киборга такой же серии и конструкции. Вернее, то что от него тогда осталось. И та память человека и машины в одном лице помещенная теперь в новую машину, которая уже прошла достаточно приличный боевой путь уже здесь в этой сожженной ядернйо войно Америке.

Когда он Алексей смотрел на Далию, его одно только утешало. Это то, что у него сейчас не было плоти и кожи. Она ему здесь была, пока никчему. Да и вообще, понадобиться ли когда-либо. И он был не совесем такой как длия и все эти киборги-гибриды. Он был просто робот, но только в отличие от других таких же как он, боевых машин и охотников киборгов Т-800, Т-850 и Т-888 и прочих модификаций с нейронным специально встроенным в его стальной из бронированного колтана череп мозгом соединенным с микрочипом прграммного ЦПУ машины. С программами и директивами и прочими системами управления и боевой загрузки машины. И он не умер бы от потери органов или от разложения кожи иплоти как они эти гибриды. У нег о их просто не было. И они ему были ненужны. Эти машины-гибриды были, просто обречены на смерть от разного рода смертельных болезней. И это была их ахиллесова пята. Они были скорее не боевые машины, а просто отдельные создания для жизни среди людей как полноценные инфильтраторы. Практически неотличимые от реальных живых людей. Этот сдвоенный, запитанный один на другой с живой как у людей нервной усиленной системой и неразделимый в отдельности организм. И это их и убивало, и им тербовалась сейчас помощь.

— Я умираю — произнесла, Серена Коган ему — Спаси их. Спаси мою паству. Спаси моих детей.

— Всего лишь, один поцелуй — произнес он ей — Я продам за поцелуй то, что вам нужно. Всего один, и какова моя цена за смерть. Большего я не прошу.

— Хорошо, я согласна — произнесла она ему — Я поцелую вас.

Маркус Райт приблизился к побелевшему от тяжелой затяжной и мучительной болезни лицу Серены Коган — После этого подпишите этот документ.

Она специально прилетела из Сан-Франциско в эту тюрьму смертников под названием Лонгвью. Специально, чтобы забрать его мертвое в скором будущем тело. Тело смертника, хотя и сама была смертницей на самой грани между миром живых и мертвых.