У «пустышек» выбора не было никакого. Ты полностью принадлежала старшему в семье, и не всегда это был любящий отец, который так или иначе радеет за твоей счастье и ты растешь как цветочек за пазухой у бога. Там считаются и с твоим мнением, позволяют иметь голос. Иногда старшим был дядя, брат или присланный из сторонних людей так называемый управленец, видевший в тебе только выгоду.

И вот тут-то можно было бы взвыть, поскольку прав у тебя не было никаких. Что-то еще могла решать мать семейства, которая уже выполнила свою функцию и создала семью. И чем успешнее были ее дети и муж, тем большим уважением она пользовалась в обществе. Но пока ты была свободна от таких обязанностей, ты считалась ни кем. Были случаи, когда девушки погибали от рук такого вот присланного «управленца» и хоть происходило это по разным причинам, но расследовать подобные дела никто не брался. Старший в семье всегда прав и всегда действует из твоих интересов, а вот ты не благодарная тварь, если этого не понимаешь, то должна быть выгнана из семьи. И куда идти этой несчастной девушке, когда нет ни образования, ни дара, чтобы хоть как-то себя прокормить?

Подобная информация стала для меня первым неприятным открытием о мире, куда меня угораздило попасть. Конечно, переместись я сюда, к примеру, из восемнадцатого века, то может быть отнеслась к таким порядкам с меньшим не понимаем. Хотя зная себя и свою неугомонную натуру, которую дома под лавкой не запрешь, вряд ли долго прожила. У нас в Домострое и то с большим уважением отзываются о женском поле, чем в этом мире. Исключая конечно лишь тех, у кого был дар. Это шанс стать если не уважаемой персоной, то хотя бы иметь право самой решать свою судьбу. Поэтому женщины и старались на испытаниях при вступлении больше, чем парни и поступали при этом практически все, пусть их изначально было и немного.

Мы сильно вырвались вперед и не заметили, что давно уже оторвались от второй части нашей группы, а Ральф почему-то не стал нас тормозить и отвлекать.

Заметив мое смятение, шедший рядышком Самаэль, хмыкнул:

– Бросил нас твой дружок, да? Послушал свою истеричную леди Матильду и решил, что мы для остальных будем обузой.

– Он мне не дружок, - хмуро отозвалась я, дума о том, что Ральф большой мерзавец, если слова беловолосого хоть на малую долю, но правда. А этой, судя по всему, было правдой.

В разделенной команде с нами шло еще три парня, они все были как на подбор, молчаливы и явно боялись, что проиграют, и не попадут в число семнадцати фаворитов.

Вдруг парень, которому я помогла поверить в себя на первом испытании, жалобно всхлипнул:

– У нас ведь даже нет карты. Как они могли?

Другой светловолосый парень с широкой обаятельной улыбкой, честно говоря, я даже не запомнила его имени, вдруг вынул из кармана легкой замшевой куртки тот самый сверток, который отдал Ральфу орк:

– Кто вам это сказал?

– Идрис, ты чудо, - расхохотался его приятель, такой же светловолосый, чуть с раскосыми глазами, но все равно чем-то неуловимо напоминающего первого. Я подозрительно поинтересовалась:

– Вы случаем не братья?

Предполагаемые родственники вдруг переглянулись и расхохотались, да так заразительно, что от улыбок не удержались и мы.

– Я Идрис, а это Лерой. Мы из рода врачевателей Варн Ярдлеев, но сами даже прыщ заговорить не сможем. Талант наших родственников закончился на дяде, - отсмеявшись, сознался талантливый вор.
– Так что мы и правда братья, но сводные, по матери.

– Это все очень интересно, но мы либо делаем привал и решаем, как идти дальше, либо еще идем, - влез вечно спокойный Самаэль. Тут я поняла, что в ближайшие пять-десять минут не смогу сделать и шагу и решительно сняла туфли, идти в них было просто не возможно, лучше уж босяком, не умру.

Странно, но все приняли мой жест как данность и никто не стал комментировать, что я за дура, раз одела такую обувь.

Сев на корточки и прислонившись спиной к шершавой коре высоченной ели, я вдруг услышала странный гул невдалеке, как будто рядом очень низко летел самолет. Но откуда здесь ему взяться?

– У меня одной галлюцинация или вы тоже слышите какой-то шум?

Ребята, негромко переговаривающиеся друг с другом, затихли и прислушались. Идрис легонько толкнул брата в бок, тот возмущенно принялся шипеть на него, на что деятельный блондин просто закрыл родственнику рот. Что-то мне подсказывает, что именно он у них в паре старший.

– Не хочу никого напрягать, но может, попробуем спрятаться? – испуганно прошептал тот, кто вытащил карту Иерофанта. Я, наконец, вспомнила, как его зовут: Дионис Ронилье.

– Ты что-то чувствуешь? – с интересом поинтересовался у него Самаэль, которому судя по взгляду, было абсолютно все равно, хоть бы сейчас начался потоп или пожар. Абсолютная невозмутимость, даже немного завидно, я то себя так в руках держать не умею. Нет-нет, да проскочит какая-нибудь чертовщинка, за которую мне потом будет мучительно стыдно.

Ответ пришел сам неожиданно и сам собой: из-за кустов вдруг вылетело что-то огромное и страшно гудящее, замерло на мгновение, словно осматривалось. Потом, судя по всему, заметило нашу отдыхающую компанию и стремительно полетело к нам. Выругавшись, Идрис и Лерой среагировали первыми: напрягшись, они накинули на нас что-то похожее на купол. В свете солнце эта хрупкая конструкция красиво переливалась золотом, но почему-то мне казалось, что она вот-вот рухнет.