Практически получается, что во внутреннем пространстве человека не остается места для внутреннего движения – оно отождествляется с предметным, внешним.

Психическое как особая реальность начинает невольно отрицаться как непроявленное, «несуществующее», неправильное, даже мешающее осознающему разуму, который стремится отождествить себя с «Я» или со всем психическим, со всей психической реальностью.

Но можно считать доказанным множеством эмпирических фактов и теоретическими построениями существование бессознательного, которое воздействует на сознание и его содержание. Возможность существования символической функции основана на энергии бессознательного, реализующейся в действии замещения. Она объективна и проявляется в форме противоречивых чувств, фантазий, в импульсивных действиях, сновидениях, которые человек не создает, так как он сам является объектом их воздействия.

Она, эта энергия, аксиологически ориентирует выбор человеком параметров для замещающих и замещаемых предметов при осуществлении действия замещения, являясь составляющей его чувствительности.

Думаю, что о ней можно говорить и как о качестве силы «Я», оценивая такие его проявления как конструктивность и деструктивность в отношении самого себя и своего сознания.

Ноющий, постоянно негативно оценивающий все проявления другой жизни человек, по-моему, демонстрирует принципиально другое качество «Я», чем тот человек, который не теряет присутствия духа в любых обстоятельствах и умеет радоваться жизни вообще и своей в том числе.

Современные психологи часто понятие «социум» используют прежде всего для изучения сознания как содержания, которое измеряется коллективными стандартами. Индивидуальная психика рассматривается как вариант коллективного стандарта, таким образом задается приоритет в изучении «Я». Другие составляющие психической реальности скорее проговариваются, чем анализируются. Возможно, это связано с тем, что концепция человека, реализуемая учеными, содержит их собственное представление о роли веры и знания в осуществлении жизни, что и приводит к тому, что исследовательские программы включают разные формы связи человека с действительностью.

Мое представление о превращенных формах сознания и их функционировании в психической реальности человека, переживающего боль от жизненного стресса, я пытаюсь реализовать в своей работе с людьми и при этом постоянно сама учусь у них.

Понятие «этнос» позволяет рассмотреть качественно новые формы осуществления индивидуальной психической жизни, в которых есть не только коллективные шаблоны и стереотипы, но и основания для построения внутреннего пространства.

Русский философ Г. Г. Шпет понятие «этнос» соотносил с понятием «духовный уклад» народа. Он отмечал, что духовный уклад есть величина меняющаяся, но обязательно присутствующая в любом полном социальном переживании, что духовное богатство индивида есть прошлое народа, к которому он себя причисляет. Человек может даже «переменить» народ, но эта перемена требует огромного труда пересоздания детерминирующего его духовного уклада. Духовный уклад индивида и есть дух его народа. Трудно не согласиться с мыслью Г. Г. Шпета о том, что «народ» в психологическом смысле есть исторически текучая форма. Особенно это выявляется в ситуации психологического консультирования, когда человек в своем тексте стремится уйти от «Я»-высказываний, от «Я»-усилий по их построению и использует в тексте «Мы» или «Они», при этом четкого их разделения часто не происходит: они обозначаются как «люди», как «народ», как «нормальные люди», как «все» и становятся не только возможным автором текста (человек говорит от их имени), но и адресатом текста. Примеры этого встречаются в самых разных лексических и синтаксических формах, но самой выраженной, когда речь идет о построении высказывания, отражающего душевную боль человека, является обобщение «все люди».

Утверждение: «Всем людям лучше, чем мне», – одна из форм выражения боли. Другой формой является вопрос, часто риторический: «Почему мне выпало это страдание?» Этот вопрос задается прямо или косвенно, но адресатом его не обязательно является психолог, это вопрос к неперсонифицированному адресату, в котором потенциально присутствуют «другие», которым этого страдания не выпало.

Третья форма, которая встречается значительно реже, это форма явного или подтекстового обвинения других в непонимании: «Я для других жила, а они…»

Душевная боль человека, его беда, его несчастье, создают особую ситуацию отношения к другим людям, которая находит свое конкретное психологическое воплощение в «Я» и «Других» как составляющих текста. Это тот материал, который непосредственно воспринимает психолог, слушая другого человека, это те сложнейшие темы жизни, которые являются предельными в строении человеческого сознания – темы смысла страдания.

Отношение к ним, возможность переживания страдания требуют от человека как единения с другими силами, так и собственных сил, источник которых в его «Я» может оказаться для него самого неизвестным или потерянным.

Психолог вместе с другим человеком начинает жить в теме его страдания, объединяясь с другими и отчуждаясь от них в уникальности индивидуального страдания человека. Таким образом, прикасаясь к этой стороне психической реальности, психолог начинает оперировать теми явлениями, которые связываются в науке с понятиями духовности и в психологии как науке присутствуют в весьма смутном виде: Это – сфера этики, религии, философии и, крайне редко, психологии.

Мне думается, что причины этого – в строении сознания самих психологов.

Такие понятия, как духовный уклад народа, перестают в работе психолога быть абстракцией – это тот целостный внетекстовый предмет, как говорилось выше, который создает саму возможность существования текста человека, принадлежащего к этому народу. Дело не только в языке, на котором будет выражено страдание, дело в том, что и как отражает этот язык. Это вся история народа, к которому принадлежит человек. История, имеющая пространственно-временные границы существования народа, обладающего общим языком, общим духовным укладом, который возникает через обозначение в переживании своего и другого народа, своего «Я» как составляющей народа.