Во-вторых, надо одеться… Нет! Прежде всего — выйти на балкон и посмотреть, какая нас ждет погода. Заодно бросить лишний взгляд на машину тоже никогда не помешает. Особенно в такое злое время. Мало ли всякой шпаны!.. Что же, погода хорошая. Черное небо, звездочки блещут и тому подобная чеховская муть. Или не чеховская? Впрочем, какая разница.

Теперь можно и одеться. Джинсы, батник, куртка… А вот с носками — проблема. Что выбрать? Наверное, вот эти, черные в красный изящный горошек. Или эти, кобальтовые, в тон туфлям? Что же надеть? О Господи! Почему я такой кретин?! Все! Решено. Выбираю не глядя. Вот сейчас протягиваю руку — и все… Что у нас? Черные? Замечательно. Поехали дальше…

Резкий телефонный звонок остановил Хлынова возле самых дверей. Он замер. Медленна обернулся. Постоял немного, раздумывая, поднимать ему трубку или нет. Затем, вздохнув, все же решился.

— Да?..

— Олег Васильевич?

— Вас слушают, — спокойно произнес

Хлынов, тотчас же узнав голос своего заместителя, Космачева.

— Это Космачев.

— А… Это ты, — Хлынов как можно убедительнее зевнул.

— Я разбудил вас, Олег Васильевич? — осторожно поинтересовался заместитель.

— Ничего, ничего… — Хлынов еще раз зевнул.

— Олег Васильевич! Вы уж извините меня, — заюлил Космачев. — Я думал — время еще детское, что вы еще не спите… — Чуть заметная пауза, и Хлынов понял, что Космачев ждет его реакции на слова «детское» и «не спите». — Я бы вам и не стал бы звонить, но тут у меня… — Вновь пауза, вновь заместитель ждет, как шеф отреагирует на его слова.

Шельма, подумал Хлынов, обычная советская шельма, и ничем ты его не исправишь — ни посулами, ни криком, ни угрозами, а уж в меньшей степени — простыми, понятными словами. Все равно будет юлить и врать, врать и юлить… Тьфу!

Он вдруг представил, как сейчас Космачев развалился на своей знаменитой тахте, о которой знало все управление, как разглядывает ногти на левой руке, или нет, не разглядывает, а гладит этой самой рукой собаку — огромного и весьма глупого, мраморного дога по кличке Тарантино. Гладит и ждет, пока Хлынов — по доброте душевной и заботе отеческой, тьфу на всех! — начнет его расспрашивать первым.

— Так чего тебе, Космачев? — спросил Хлынов, презрительно усмехнувшись.

— Да тут у меня… — сделав третью паузу, Космачев наконец приступил к главному. — Олег Васильевич, разрешите завтра отсутствовать на «оперативке».

— Что-нибудь случилось?

— Семейное, Олег Васильевич, ничего страшного, вы не подумайте, — затараторил Космачев и вдруг начал подробно рассказывать шефу о том, что завтра приезжает его брат, что надо его встретить, что надо его куда то устраивать, а тут у него, у Космачева, сейчас и с тещей — что бей, естественно, пусто было — проблемы; кто муже шеф, конечно же, знает, какая история приключилась сего, Космачевым, братом, ах, не знаете?.,ну так он ему сейчас все расскажет, а заодно и совета попросит…И чем дальше говорил Космачев — причем события, фамилии, случаи и прочая ерунда в его диком рассказе копились, нарастая как снежный ком, — тем отчетливее Хлынов понимал, что его заместитель просто-напросто врет, что нет никакого мифического брата, что нет у Космачева сейчас дома тещи (да что он, Космачева не знает, не пустит никогда Космачев тещу жить, хоть земля будет рушиться, не пустит!), и вообще ничего подобного нет и в помине.

А что же есть?

Ничего особенного. Скорее всего новая баба. Обычная баба — с сиськами, с задницей, волоокая и простая как сибирский валенок. Крановщица или штукатур. Других у Космачева и быть не может.

Хлынов усмехнулся, чуть отстранив булькающую трубку от своего уха. Нет, конечно же, он сам против баб работяг ничего не имеет. В своем большинстве это — классные бабы. Намного лучше, чем вся эта долбаная интеллигентская прослойка…

Кроме воспитательниц в детских садах, остановил сам себя Хлынов. Вот, воспитательниц он никому не даст в обиду. Это особая женская порода. И Катя была воспитательницей… Стоп! Ни слова о Кате. Нельзя. Запретная зона. Мысль приравнивается к побегу. А кстати, воспитательницы детских садов — это интеллигенция или нет? Интересный вопрос.

— Слушай, Космачев, — вдруг перебил заместителя Хлынов. — Как ты думаешь, воспитательницы — это интеллигенция или нет?

На том конце телефонного провода возникла пауза.

— А… — протянул ошеломленный Космачев.

— Ты меня слышишь? — поинтересовался Хлынов.

— Слышу…

— И что думаешь?

— Не понял, Олег Васильевич? Еще раз повторите…

«Да, озадачил я его, — весело подумал Хлынов, — пора кончать эту бодягу, а то он

чего доброго примется рассказывать историю всего своего рода».

— Космачев! — рявкнул Хлынов.

— Я! — молодцевато отозвался заместитель.

— Хорош мне лапшу вешать насчет брата, понял?

— Так точно! — «Гипноз» начальственного голоса действовал исправно.

— Слушай сюда…

— Да?

— Ты не один, — утвердительно сказал Хлынов. — Погоди, не думай над тем, что соврать начальству. Ему врать не нужно, оно и так все знает… Не один? — повысил голос он.

— Нет, — сознался Космачев.

— С бабой?

— В каком смысле? — предпринял последнюю попытку защититься Космачев. — О чем это вы, Олег Васильевич?