[ПЕРВЫЙ. Я вот Нежданову{205} слушал. Знаете, лучше, чем [на концерте. И главное — дешевле.

ВТОРОЙ. Ну, это как кому. Говорят, она к радиопередаче иск предъявила.]

ТРЕТИЙ. Тише! Не мешайте!

ПЕРВЫЙ. Почему это тише? Не заседание здесь, а улица. Вы думаете, как с портфелем, так уж распоряжаться можно?

ТРЕТИЙ. Да тише, говорят вам!

ПЕРВЫЙ. Сиди у себя в комнате, наушники заведи, тогда и командуй «тише». Господи, сколько командующих развелось!

ВТОРОЙ. Вскочило это радио мне в копеечку.

ПЕРВЫЙ. Громкоговоритель поставили?

ВТОРОЙ. Нет. Петька мой по всему учреждению телефонные трубки пообрезал, на приемники. Выдрать я его выдрал, а платить пришлось.]

ПЕРВЫЙ. Тише, тише! Кажется, из оперетты начали.

БЕСПРИЗОРНЫЙ (идет и поет). Граждане, подайте копеечку на кусочек хлеба.

НЭПМАН. Проходи, проходи! В колонию газеты «Правда» иди — отстроили.

ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Отдыхаешь?

СТУДЕНТКА. Да, гулять вышла.

ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Место нашла, нечего сказать.

СТУДЕНТКА. А куда же идти?

ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Верно, некуда. Погляди-ка. (Показывает на обнявшуюся пару.) Это наши. С нашего отделения. Смотри, как облапил. Вот тебе и тихоня. Что значит весна! Щепка на щепку лезет.

СТУДЕНТКА. Брось ты, это его жена.

ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Жена? Почему же я ее не знаю?

СТУДЕНТКА. Живут раздельно. В общежитии. Он в мужской комнате, а она в женской.

ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Весело!

СТУДЕНТКА. Зимой по утрам на лестнице встречаются, примус разжигают, весны ждут. А весной, видишь, на бульваре. Вот и счастье семейное.

ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Хорошие шутки! Я бы не выдержал.

СТУДЕНТКА. А что бы ты сделал, любопытно?

ПЕРВАЯ СТАРУХА. Марья Ивановна, Марья Ивановна… да куда вы? Не могу я, ох, сердце…

ВТОРАЯ. И я не могу, Агриппина Сергеевна, и я не могу. Моченьки моей больше нет. Чувствую, что не выдержу.

ПЕРВАЯ. Да в чем дело, Марья Ивановна? В чем дело?

ВТОРАЯ. От радия этого помираю. Не могу, Агриппина Сергеевна. Больше не могу. Живу я в доме тридцать шесть лет. А теперь вдруг над моим окном эту радию поставили. День и ночь, день и ночь гудет, проклятая… Господи, прости! Верите ли, Агриппина Сергеевна, аппетита лишилась, по ночам ворочаться стала. Кот мой, Васенька, от лекций сбежал. День и ночь, день и ночь…

ПЕРВАЯ. Да вы успокойтесь, Марья Ивановна.

ВТОРАЯ. Да где там успокоиться, Агриппина Сергеевна! Вчера целый день лекцию по половому вопросу слушала. Это меня-то половым сношениям обучают! Господи, ну это ли не надругательство! Только кончил, ну, думаю, слава тебе господи, подавился. Чайник поставила. Хотела богородице помолиться — как зашипит радия эта, как загундосит, и мне вместо молитвы господней — лекцию о свиноводстве. Не могу я больше, Агриппина Сергеевна, не могу!..

ПЕРВАЯ. Да вы не волнуйтесь, Марья Ивановна, не волнуйтесь.

ВТОРАЯ. Сказано в Писании: «Загремит труба, и настанет суд праведный»{206} — вот она, загремела, только суда на нее нет, проклятую…

КРЕСТЬЯНИН (хорошо одетому гражданину). Здорово поет. Видно, у яво глотка здоровая, на всю площадь. Ах, волк-те заешь! У нас в деревне тоже есть. Даже случай был. Из Москвы оратор докладывал. О посевах говорил. Верно говорил, все, что мы знаем, выкладывал. Говорил, говорил, а потом как захрипит, как засверлит… Мы испугались, потом письмо посылали, чё, дескать, захрипел. Не заболел ли? Ничего, отвечают. Здоров.

ПЕРВЫЙ. А радио сделать — ерунда. Я пробовал. Телефонную трубку взять, ведро железное, проволоку. Намотать, поставить как следует. Великолепно получается. Я за один вечер все сделал. До сих пор в комнате стоит.

ВТОРОЙ. И хорошо разговаривает?

ПЕРВЫЙ. Пока не разговаривает.]

МУЖЧИНА. А ты не сорвешься?

ПРЫЩ. Будьте покойны. Заметано. Никаких случайностей. Ячейка утвердит. Терехин — член бюро. Еще недели две — и я комсомолец. Сын ваш, Александр Венедиктович, комсомолец.