Шрифт:
Когда Вы написали мне о смерти Соловьевых, я подумал, что это описка (их вм<есто> а). Потом получил Новый Путь, где и прочел некролог… [506] Что делает их бедный сын? [507] – Вы пишете о биографии Ферстер-Ницше, что кто-то упрекает ее в искажении фактов. Но кому же лучше знать факты, как не сестре, всю жизнь ухаживавшей за братом?.. И затем: что такое факт и его искажение? Что Гёте был двадцать лет в связи с Христиной Вульпиус и на двадцать первом с ней обвенчался – это факт; что Гёте написал в честь ее Римские элегии – это тоже факт [508] ; а вот Христина Вульпиус, будто бы, была «кухаркою» – это искажение факта; для тех же, кто последнее считает фактом, искажением оного является написание в честь ее Римских Элегий. Во всем, что пишет эта чудная женщина, столько внутренней символической правды (и притом невольной, непреднамеренной), все так гармонирует с автором Geburt der Tragoedie [509] и Zarathustra (каким он нам: мне, Вам – представляется из этих сочинений), кроме того, она так документально подтверждает приводимые факты, что надо задаться предвзятою (и злобною) целью, чтобы приводить какие-то контрдокументы… Вся работа Ферстер производит умилительное впечатление «жития». Как только выйдет второе отделение второго тома [510] , я немедленно приобрету себе. Как обращик вышеупомянутой непреднамеренной символической правды см. стр. 57 II тома, Отделение I. Die Bergpredigt auf dem Monte-Br'e… [511] Читали в газетах о Гарнеффере? Ученик Ницше? Он пишет, что могущественнее, прекраснее всего Ницше был в гробу; он казался погибшим богом! [512] Это важно сопоставить с отсутствием всякой красоты в мертвом Вл. Соловьеве.
506
См. п. 18, примеч. 2.
507
Сергей Михайлович Соловьев.
508
С Кристианой Вульпиус (дочерью архивариуса, работницей на фабрике искусственных цветов) Гёте встретился в Веймаре летом 1788 г. и ввел ее в свой дом, в том же году создал цикл «Римские элегии» («Elegien. Roma»), в лирической героине которого нашел отражение ее образ. Обвенчался Гёте с Кристианой 19 октября 1806 г., на девятнадцатом году их совместной жизни, после того как она спасла его от расправы, которую готовы были учинить ворвавшиеся в их веймарский дом пьяные французские солдаты – победители в битве при Иене.
509
«Die Geburt der Trag"odie aus dem Geiste der Musik» («Рождение трагедии из духа музыки», 1871) – первый философский трактат Ницше.
510
См. примеч. 6 к п. 18.
511
«Горная проповедь на Мон-Бре» (нем.). Имеется в виду эпизод, относящийся к пребыванию Ницше вместе с сестрой в Лугано (Швейцария) весной 1871 г., – охватившие всех возвышенные переживания при созерцании весеннего горного ландшафта; некая дама воскликнула: «Этого я не забуду никогда, это действительно настоящая горная проповедь!» («Das vergesse ich nie, das war ja eine wahre Bergpredigt!») (F"orster-Nietzsche Elisabeth. Das Leben Friedrich Nietzsche’s. Bd. 2, Abt. 1. Leipzig: Verlag C. G. Naumann, 1897. S. 57).
512
Речь идет о хроникальной заметке, посвященной изложению лекций о Ницше доктора Горнеффера, прочитанных в Вене; в ней, в частности, сообщалось: «…ученик покойного Ницше, известный молодой ученый, доктор Горнеффер, возбудил снова интерес всей Вены, если не к философской системе Ницше, то, во всяком случае, к нему самому. В трех обширных лекциях, собравших чуть ли не всю мыслящую и полумыслящую Вену, Горнеффер блестяще развил учение своего учителя и ловкими руками воздвиг стройное здание его миросозерцания». Далее корреспондент передавал слова лектора о больном Ницше: «…впечатление, что пред нами – не простой смертный, а пророк, великий в своем горе, красивый в своем бессилии. ‹…› Предо мною был не пикантный, острый в своих афоризмах Ницше. Это был другой Ницше. Это был пророк, божественной красоты и скромности. Да, это был Заратустра. Первое, что бросилось мне в глаза, это был громадный лоб. Что-то Гётевское, что-то чисто юпитерское отражалось на этом высоком лбу. Говорят, что раньше, когда Ницше был еще здоров, он не производил этого впечатления. ‹…› Когда Ницше стягивал лоб в широкие складки и при этом открывал ничего не говорящие глаза, – впечатление было ужасающее! И безумие чувствовалось так сильно, как никогда. Но стоило Ницше закрыть глаза, предо мной был философ, пророк, дивной, сказочной красоты. Ото всей его фигуры исходило тогда величие, способное покорить весь мир» (Тэзи А. <Ротенштерн П. И.> Больной Ницше (От нашего венского корреспондента) // Новости Дня. 1903. № 7055, 28 января. С. 2).
В девятом письме Вы пишете, что легкое нездоровье парализовало всю Вашу активность и притом настолько, что Вы не могли даже написать мне письма, а это для Вас только удовольствие… Это и огорчило и утешило меня. Огорчило потому, что Вы так поддаетесь (или, быть может, умышленно отдаетесь) парализующему действию недомоганий тела. Утешило, ибо легче стало на душе при мысли, что не виноват я в слабости своей активности, раз 10 лет, 10 лучших лет моей жизни я находился почти в непрерывном удушьи. А до удушья – пребывал в гимназическом кошмаре, который, быть может, способствовал появлению этой болезни, не покидающей меня и по сию пору. Конечно, болезнь мне многое дала, на многое раскрыла мне глаза, утонила мои чувства и т. д. и т. п. Я понимаю и ценю «священное» ее значение. Но все-таки с тоской думаю об утраченных силах: болезнь слишком мало оставила мне их. Лучше бы несколько менее созерцать, зато сделать хоть что-нибудь. Когда-нибудь я при случае вспомню и вернусь к оригинально сложившейся моей судьбе. Теперь мне тяжело говорить об этом… Обращу Ваше внимание на след<ующее>: какова должна быть сила гениальности Ницше, если он, невыносимо страдавший с 25-тилетнего возраста и до самой смерти [513] , мог столько сделать!? – Меняю тему: в окрестностях Н. Новгорода появились… грачи. Пахнет весною. Губернатор ездит по губернии и совершает ревизию. Вместе с ним начальник его канцелярии, который просматривает входящие и исходящие всех присутственных мест и полицейских управлений. Идут усиленные приготовления к открытию мощей преподобного Серафима… [514] А у нас гостит Марья Михайловна [515] , неугомонная шалунья, сестра Анюты, та самая, которая с Алексеем Сергеевичем играла в салки во всех залах Благородного Собрания. Кстати: Ал<ексей> Серг<еевич> ничего мне не пишет.
513
В сентябре 1870 г. Ницше, будучи санитаром на франко-прусской войне, заразился дизентерией и дифтеритом и в течение недели был в почти безнадежном состоянии; после этого он переживал постоянно ухудшение здоровья, периодически повторявшееся всю жизнь.
514
Мощи Серафима Саровского были с великим торжеством открыты и помещены в приготовленную раку 19 июля 1903 г., в день его рождения; в этот же день в присутствии царской семьи состоялась канонизация преподобного Серафима Саровского. Об этом готовящемся событии Метнера уведомил А. С. Петровский 6 декабря 1902 г. со слов своей сестры, Е. С. Петровской – монашенки Дивеевского монастыря: «На днях получил от нее письмо, где она пишет, что открытие мощей назначено на 19 июля. У них был Ваш губернатор, все осматривал, назначал и т. д.» (РГБ. Ф. 167. Карт. 16. Ед. хр. 24).
515
М. М. Братенши.
Пользуюсь отъездом Марьи Михайловны и передаю ей это тяжеловесное в почтовом и иных отношениях письмо, которое, надеюсь, будет передано Александром Михайловичем Вашему педелю [516] . Желаю Вам здоровья и терпения для экзаменов. Господь с Вами, дорогой мой! Ваш Э. Метнер. Анюта кланяется Вам [517] .
516
А. М. Братенши. Педель – университетский служитель.
517
Приложены гранки статьи С. Протопопова «Беглые заметки» (Нижегородский Листок. 1903. № 56, 27 февраля. С. 3), дающей критический обзор «Нового Пути»: «По двум вышедшим книжкам Нового Пути можно заключить, что главным заведующим чертями в новом мистическом журнале является г-н Мережковский. А помощниками его в этой страшной области выступают два совершенно новых писателя: Андрей Белый и Антон Крайний». На гранках Метнер приписал: «(кстати, скажите, дорогой Борис Николаевич! Кто такой Бухарев и Знаменский (Новый Путь, февраль, стр. 146))».
Имеется в виду опубликованное в авторской рубрике В. В. Розанова «В своем углу» письмо к нему протоиерея А. Устьинского (в публикации подпись: А. У – ский): «О, как горячо я благодарю вас за статьи о Бухареве („Нов. Врем.“ от 12 декабря). И книжка Знаменского, и личность Бухарева вполне стоят того, чтобы о них заговорить», и т. д. (Новый Путь. 1903. № 2. С. 145–146).
К вычеркнутому красным карандашом заключительному разделу статьи Протопопова Метнер сделал приписку: «Я зачеркнул это. Но как могла случиться подобная история. Не сам же Витте прислал заметку».
Протопопов (со ссылкой на корреспонденцию в «Новом Времени») сообщал, что опубликованная в «Новом Пути» (1903. № 2) статья «Наши задачи в Сибири» (подписанная криптонимом I. C.) является дословным заимствованием из доклада министра финансов (С. Ю. Витте) о поездке на Дальний Восток, обнародованного 18 февраля 1903 г.; также он приводил (по тексту «Нового Времени») разъяснения официального редактора «Нового Пути» П. П. Перцова, сообщавшего, что статья была доставлена редакции «при условиях, исключавших, как казалось, всякую возможность сомнений в чисто-литературном ее происхождении» и что редакция «тем менее имела основания предположить здесь совпадение со столь официальным источником, что в статье были «по независящим обстоятельствам выпущены два места» (т. е. не пропущены цензором). Последнее обстоятельство побудило Протопопова перейти от этого казуса к общим умозаключениям: «Инцидент с редкой рельефностью освещает чрезвычайно важный для нашей печати вопрос о цензуре. ‹…› Дело в том, что лучшие и опытнейшие цензора, а также лучшие и опытнейшие журналисты все согласно признают, что нет никакой возможности установить ясной и определенной нормы допустимого и недопустимого по нашему цензурному уставу».
Объяснительное письмо Перцова в Главное управление по делам печати от 24 февраля 1903 г. по этому поводу приведено в кн.: Лавров А. В. Символисты и другие: Статьи. Разыскания. Публикации. М., 2015. С. 358–359.
22. Белый – Метнеру
И опять, и опять я пишу «все о том же»; пронеслась вторая волна недобрых вибраций, которые, однако, если держаться крепко за белое, голубое или розовое, совсем не опасны, а только разве что начнут рвать одежду – сорвут шляпу. И сейчас же мысль о Вас – как Вы? Заметили ли? Благополучно ли отнеслись?
И вот пишу…
Я не знаю, откуда берутся эти проносящиеся друг за другом астральные облака – гряды туч, гонимые бурей. Я не знаю, как Вы – я значительно окреп к перенесению всяких бурь сравнительно с прошлым годом, так что уже и надеюсь совладать, преодолеть ужас насмешкой к нему. Еще в прошлом году проносившиеся бури пронизывали, могли пронизывать центр моего главного. А теперь они больше вьются вокруг, задевая сбоку. По словам А<лексея> С<ергеевича>, теперь в Сарове тоже буря [518] . Весна и первая половина лета будет тревожна, а осень – благодатна и мирна. Таковы слова А<лексея> С<ергеевича>, а я неоднократно убеждался в его чуткости в этом отношении.
518
Упоминается А. С. Петровский (получивший это известие, видимо, от своей сестры Е. С. Петровской из Дивеева).
Все чаще и чаще мне начинает казаться, что старец Серафим – единственно несокрушимо-важная и нужная для России скала в наш исторический момент. Величина его настолько крупна, что у меня неоднократно являлось, по отношению к нему, особое, неразложимое чувство – чувство Серафима – напоминающее в меньшей степени… Христово чувство, но о другом… Люди, знающие, что такое молитвенное созерцание Христа (наступающее после длинной молитвы обращения), или чувствующие внезапный приход, невидимое приближение Его, – до некоторой степени заговорщики… Не заговорщики ли во Христе мы? Не анархисты ли мы по отношению ко всему, что прямо вопреки Ему? (Кстати: я ужасно легко себя чувствую со всяким анархистом – мы понимаем друг друга, хотя и о разном – мы). Мне хочется, чтобы мы были и заговорщиками в Серафиме – анархистами во имя его. В самом деле: многое темное, касающееся Серафима, есть, быть может, лишь внецветное, восьмое – новозаветное слишком новозаветное [519] . Вот пункт важный и драгоценный для психологического анализа: где историческое христианство черно (ужасно) и где оно внецветно (о восьмом, Отчее), т. е. невыносимо нежно и мило – несказанно, а внешне высказанно – кажущееся ужасным. И к чему относятся «старушки» – к 1-ому или к 8-му? У Исаака Сирианина (аскета) очень много кажущегося черным внецветного; теперь я понимаю, отчего его неофитам не рекомендуют читать (где слабым очам различать черное от внецветного?). Вот вопрос: аскетизм исторического христианства черен или внецветен по преимуществу (по осуществлениям)? Как ветхозаветно-пурпурное-Отчее на плоскости воплощения легко смешать с огненным ужасом третьей стадии (грехи, как багряное) внутреннего пути (огонек Денницы и огонек Отца – раздвоение нижней бездны – срыв), так и черное (1-ой стадии) и внецветное (8-ой стадии) часто сливаются на плоскости символа для неопытных, но дерзновенных богоискателей. Тут вся неоценимая, сокровенная глубина Его слов об Отце: «Принимающий Меня, принимает и Отца» [520] . Везде Отец сквозь Христа в Новом Завете, и обратно: Христос сквозь Отца в Ветхом. Изображаю графически.
519
Формулировка по аналогии с названием книги Ницше «Человеческое, слишком человеческое» («Menschliches, Allzumenschliches», 1878).
520
Мф. 10: 40 («…кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня»); Мк. 9: 37 («…кто Меня примет, тот не Меня принимает, но Пославшего Меня»).
1) В Ветхом Завете всегда «a» на «c» дает «b». 2) В Новом Завете «b» на «c» дает «a». Христос в «b» занавесил нижние бездны – дал возможность не смешивать пурпурное с огненнокрасным (желтокрасным), а познавать внецветным сквозь белое и голубое.
Был я у Николая Карловича [521] . Слушал его исполнение бетховенской сонаты – кажется, ор. 14 (или сонаты № 14 – не знаю). Это – сплошная несказанная гениальность; действительно: выше Бетховена никогда не существовало большего гения по силе углубленных и созидающих начал (мы говорим об искусстве, конечно). Прекрасно «Schkerzo infernale» Николая Карловича [522] – вот здесь сила буревых налетов – пролетов, столь характерных для современности. Как я верю в Вашего брата, как надеюсь на него!.. Ал<ексей> Сер<геевич> говорил мне, что недавно написал Вам о картине Врубеля «Фауст и Маргарита» [523] . Я уверен, что будь Вы на выставке «Мира Искусства», Вы заболели бы даже от силы и глубины этой картины (признаюсь – я всего два раза был на выставке, но образ Фауста, ведущего под руку Маргариту, которая в свою очередь длинной и бледной рукой срывает, проходя, маргаритку, врезался нестерпимой ясностью в мое сознание). Вот ходят они, кружатся – оборачиваются; уйдут из рамки картины, где останется лишь декоративный пейзаж – и опять вернутся; в это время им Кто-то аккомпанирует неизменно оборотами веретена – шубертовской музыкой к «Песне Маргариты» [524] . И эти обороты веретена суть обороты времени. Если я остался здоров, а я едва не занемог от этой картины, – то только потому, что Гёте мне менее известен, нежели Вам, а потому я, вероятно, и не мог до конца воспринять «это» идущее от Гёте и преподносимое публике в репродукции (транскрипции) Ницше – это «вечно-женственно» – жалобное и вечно-фаустовское – любопытно-мужское… Оно приходит и уходит – и приходит под звук веретена. И эти обороты веретена суть обороты времени.
521
Н. К. Метнер.
522
«Инфернальное скерцо» (Ор. 2. «Три импровизации» для фортепиано, № 3).
523
См. п. 21, примеч. 25.
524
См.: «Фауст», ч. 1, сцена 15 («Комната Гретхен»). Песня Ф. Шуберта – «Гретхен за прялкой» («Gretchen am Spinnrade», op. 2; 1814).
Не забывайте меня, дорогой Эмилий Карлович, и простите, если редко и сравнительно мало пишу Вам – бледно пишу. Но я устаю: надвигаются государ<ственные> экзамены и все еще не поданное мною сочинение [525] . Поэтому я так бесцветно вял. Сообщите о себе. Буду ждать с нетерпением. Господь с Вами.
А пока остаюсь глубокоуважающий Вас и горячо любящий
P. S. Мое уважение и сердечный привет Анне Михайловне [526] .
525
Подразумевается выпускная университетская работа Белого – кандидатское сочинение «Об оврагах». Текст его не обнаружен.
526
А. М. Метнер.