— Ах, нет, — огорченно вдруг заключил Виддуп, — мы все-таки знаем еще слишком мало!

— Мало?.. А часы? А дата 5 мая 1931 года?

Виддуп покачал головой.

— Вы забываете о каменной плите, которую нашел я. Надпись на ней говорит о происшествии с каким-то мостом. И потом там ведь совсем другая дата. Там поставлен 1907 год.

Зотов задумался.

— В самом деле, — заметил он, — вы правы. Однако, обе эти даты связываются с какими-то преступлениями или несчастными случаями. Что общего между 1907 годом и годом 1931? Ведь 1907 год это за десять лет до Октябрьской революции. А 1931—через четырнадцать лет после нее. Попробуй, разбери тут…

— Однако, скелеты и там и тут.

Зотов вдруг хлопнул себя по лбу:

— Ах, я дурак! — закричал он.

— Вы? — спросил Виддуп.

— Не беспокойтесь — вы тоже! — И он пояснил изумленному американцу: — Мы не заметили самого главного. Ведь 1931 год — это год, когда было закончено создание Днепростроя, когда было создано все, что видят ваши глаза вокруг: и эта плотина, и эта станция — постоянный источник энергии, питающий весь юг УССР!

— Ну?

— Вот вам и ну! Значит, человек, которому принадлежали часы, скелет которого лежит там, на дне, погиб в год создания Днепростроя!

— Ну, а как же каменная плита? А как же шесть скелетов, найденных мною, и 1907 год?

— Об этом мы не знаем еще ничего, — пожал плечами Зотов. — И вообще знаем чрезмерно мало.

— Вот что, — сказал Виддуп, — ведь мы не открыли еще вторую крышку часов…

Зотов мотнул головой и принялся за часы. Крышка открылась и подарила исследователям новый сюрприз.

— Надпись! — воскликнули оба одновременно. — Надпись, которая к тому же хорошо сохранилась! — И оба журналиста принялись ее разбирать.

Надпись на внутренней крышке часов-календаря гласила:

Фридриху Эрнестовичу Марку от Запорожского земства в память сорокалетнего служения делу Кичкасской переправы 15 октября 1907 года.

Виддуп и Зотов вопросительно посмотрели друг на друга.

— Ну? — тихо спросил один.

И другой ответил вопросом:

— Ну?

Зотов вытер вспотевший от волнения лоб.

— Вот вам дата вашего камня, — прошептал он.

— Да, и имя того, чей скелет вы нашли сегодня!

— Фридрих Эрнестович Марк, — повторял задумчиво Зотов. — Кто он был, этот Марк, и почему он погиб? И какая связь между всеми этими датами?

— Как вы можете еще спрашивать, чем занимался ваш Марк? — закричал Виддуп. — Ведь тут сказано достаточно ясно: он служил делу Кичкасской переправы!

— Я не знаю, что это значит.

— Я тоже, но разве нельзя узнать?

— Наверное можно. Здесь сказано, что он занимался этим сорок лет, и значит в летописях старого Кичкаса можно будет найти его имя.

— Да, но почему к его ноге привязан якорь?

— А что это за мост, который «съел людей?»

И оба журналиста лихорадочно забрасывали друг друга вопросами, уже вовсе не ожидая услышать на них ответ. Голова у обоих кружилась от волнения и усталости…

(Окончание следует).

ВЕСЫ ЖАЖДЫ

Рассказ из эпохи гражданской войны

в Туркестане Александра Сытина

В первые годы Октябрьской революции туземная знать и богачи Бухары, Хивы и других областей Средней Азии собирали банды и терроризировали местное население, действуя совместно с белогвардейцами или самостоятельно, грабя, агитируя против Советской власти и осмеливаясь иногда даже организовывать восстания в отдельных местностях… После ликвидации колчаковщины командование Красной Армии смогло начать систематическую борьбу с басмачеством и другими видами «национальной» деятельности обнаглевших князьков. Но потребовалось несколько лет, чтобы покончить с бандитами. В рассказе «Весы жажды» развернут один из героических эпизодов этой борьбы, протекавшей в неимоверно трудных условиях.

Автор рассказа, Александр Сытин прожил в Азии около двадцати лет и сам стоял в рядах Красной Армии. В своих рассказах[5]) он освещает Восток, преимущественно — уголки среднеазиатских республик нашего Союза.

I. Город крепостей.

В оазисе Дарган-Ата наступал вечер. Жгучий, раскаленный день клонился к закату. С Аму-Дарьи тянуло прохладой. Зеленые поля, окружавшие оазис, томились под оседающим облаком пыли. Несколько дней в песках бушевал ураган. Рощи оазиса были серо-стального цвета от пыли. Из массы унылой землистой зелени повсюду поднимались бесконечные глинобитные стены.