— Я посажу твою маленькую попку в машину и отвезу обратно в общагу.

Она закатила глаза. — Было бы забавно.

Мы остановились у её машины, и я быстренько ее приобнял. — Напиши, когда приедешь домой.

Она снова рассмеялась, отстраняясь. — Серьезно?

Я бросил на нее угрюмый взгляд. — Ты знаешь, я серьезно. Уже поздно. В этом мире полно гребанных придурков, поэтому напиши мне.

— Что, если нет?

Я прищурился. — Напишешь.

— Хорошо, напишу. — Стеф рассмеялась, подходя к водительской двери. — Увидимся, Кэм.

Отступив назад, я проводил взглядом уезжающую с парковки машину, прежде чем повернуться и пойти домой. На полпути я поднял голову и посмотрел на окна квартиры Пироженки. Свет был выключен, наверное, она уже залезла в постельку. Она спит в рубашке с длинным рукавом? Или голышом?

Образ ее обнаженной, с медно-рыжими волосами, образующими вокруг неё ореол, захватил мое сознание.

Мой член опять оживился. — Чёрт, — пробормотал я.

Это будет длинная ночка.

Утро вторника было утром блинчиков, по крайней мере так заявил Олли, когда сполз с кровати и ввалился ко мне в комнату. Хватая кепку со спинки дивана, я увидел резинку Стеф на кофейном столике и закатил глаза.

Супер важная.

Олли уже вышел, а я, как только приблизился к двери, уловил запах дождя в воздухе. Закрыв дверь, понял, что он был не один.

— Эвери, — сказал Олли. — Кэм сказал как тебя зовут.

Себе на заметку: не забыть двинуть Олли по шарам.

Последовала пауза, а потом: — О. Итак… эммм, ты идешь…

— Эй, засранец, ты оставил дверь открытой! — Я натянул кепку, огибая лестницу. Внизу я заметил, как голубые джинсы Эвери обтягивали её попку. Мило. — Эй, что ты делаешь с моей девчонкой?

Олли ухмыльнулся мне, но мое внимание было обращено к Эвери. Похоже, у девушки был легкий макияж или совсем не было, потому что её лицо было… свежим. Естественным. Мне нравилось это. Она посмотрела мне в глаза, а потом быстро отвела взгляд.

— Я объяснял ей, как получилось, что у меня два имени, — сказал Олли.

— Серьезно? — Я догнал их и положил руку на плечи Эвери. У неё запутались ноги, и я усилил хватку, притягивая её к себе. Мысленно я отметил, что у неё идеальная фигура. — Э-эй, милая, стой, не падай…

— Только посмотрите на него. — Олли прыгал вниз по лестнице как лягушка. — Чуть девушку с ног не сбил.

Я засмеялся, одной рукой держа ее, а другой, повернул бейс козырьком назад. — Что поделать. Это все мое магнетическое очарование.

— Или твой запах. — Усмехнулся Олли. — Не уверен, что слышал утром шум воды из душа.

Я произнес, удивлено. — От меня плохо пахнет, Эвери?

— Ты приятно пахнешь, — сказала она, а затем ее щеки залились краской. — Я имею в виду, ты не пахнешь плохо.

Чутье подсказывало мне, что она имела в виду совсем другое. — На пары идешь?

Пироженка не сказала ни слова, пока мы спускались по лестнице, но на её лице читалась глубокая задумчивость.

— Эвери?

Она увернулась, а я прищурился, когда она прибавила ходу. — Да, иду на искусствоведение. А вы, ребята?

Я догнал её на третьем этаже, будь я проклят, улизни она так легко. — Мы идём завтракать. Ты должна прогулять и присоединиться к нам.

Она сжала свою сумку. — Думаю, на этой неделе с меня хватит прогулов.

— Я сачкую, — сообщил Олли, — а у Кэма пары во второй половине дня, так что он хороший мальчик.

— А ты, значит, плохой? — спросила она.

Он улыбнулся Пироженке, как большинству девушек. — О, я плохой, плохой мальчик.

Я так посмотрел на Олли, что аж кожу начало покалывать. — Да, я плох в правописании, математике, английском, в уборке после себя, в общении с людьми и т. д. и т. п.

— Но я хорош в другом, — ответил Олли.

— Правда, и в чём же это? — я спросил, когда мы вышли под облака наполненные дождем. Денёк намечался дождливый.

Олли развернулся к нам лицом, шагая спиной вперёд, не замечая опасной близости сдающего назад красного пикапа. Он поднял свою загорелую руку и стал загибать пальцы.

— Пьянки, гулянки, сноуборд, футбол — ты еще не забыл этот вид спорта, Кэм? Футбол?

Я уставился на него. — Да, помню, кретин.

Олли, наверное, понятия не имеющий, что он только что сделал, резко развернулся и направился к моему пикапу. Челюсть начала нервно подёргиваться. Я засунул руки в джинсы и взглянул на Пироженку. — Увидимся, Эвери.