Собственно, во многом именно гимнастика определила и фигуру, и сохранившуюся все эти годы подтянутость Марты, даже несмотря на отсутствие спорта. К тому же природа была щедра к ней: гибкость, пластичность были у девочки от рождения – оставалось только развивать уже заложенное. Гимнастику Марта тоже любила:

ей нравилось ощущать своё тело подвижным и послушным её малейшим желаниям, красиво двигаться под красивую музыку. А ещё – те непередаваемые ощущения, когда то, что сначала не давалось, становится понятным и привычным, когда от простых движений постепенно переходишь к всё более сложным, когда то, что ещё недавно казалось невозможным, недостижимым, оказывается лишь пройденным этапом долгого и интересного пути.

Но как и большинство школьников, и сама Марта, да и её родители, рассматривали спорт только как полезное занятие для ребёнка, не предусмотренное в графике «взрослой» жизни. Поступая в университет, Марта расставалась со спортзалом без сожаления. А там уже началась совсем другая жизнь: новые знакомства, новые предметы, новые развлечения и интересы. После встречи с Борисом ей и вовсе ничего из этого стало не надо: она так любила его, что каждый час, проведённый не с ним, казался ей пустым и бессмысленным; и вот дальнейшие замужество и материнство окончательно заполнили её расписание. И всё же иногда она скучала по своему детскому занятию: вспоминала запах ковра и пудры, голос тренера в гулком зале, стук булав и мяча. А какой неимоверно вкусной казалась после тренировки вода, которую они с девчонками пили прямо из-под крана!..

В её недавних словах, сказанных Борису, о том, что она тоже будет ходить в спортзал, кроме горечи от несправедливого распределения их ролей была и накопившаяся тоска тела по удовольствию быть гибким и сильным; тоска по физической разрядке после трудового дня.

Они простились с Марком у метро: Марта просила не провожать её. Не договаривались о следующей встрече, не обменивались планами на ближайшее время – просто весело расстались, как старые приятели. Совесть Марты была чиста: она просто позволила себе, как и муж, провести вечер вне дома – и кто обвинит её?

Уже уложив Мишу, всю дорогу домой взахлёб рассказывавшего, как они с бабушкой играли в лото, сколько варенья она разрешила положить ему в манную кашу и прочие подробности своего времяпрепровождения, Марта услышала, как вернулся муж, – это опять был день спортзала. Ну вот, и он тоже провёл вечер по своему усмотрению. Но сколько она ни повторяла себе, что время, проведённое ею сегодня с другим мужчиной, было совершенной невинностью, что-то в глубине души всё-таки вызывало смутное беспокойство. И позже, приняв душ и собираясь идти ложиться спать, она решила, что если уж совесть её в чём-то и упрекает, то она прямо сейчас докажет и себе, и ей, что единственный существующий для неё мужчина – это её муж. Молодая женщина в зеркале заговорщицки улыбнулась ей в ответ.

Но когда Марта скользнула под одеяло и придвинулась к Борису, то увидела, что тот уже спит крепким сном человека, у которого хорошее здоровье и нет никаких проблем.

И снова она лежала в темноте без сна. Какие-то пёстрые, сумбурные сновидения вытолкнули её в реальность, как после прыжка в воду выталкивает на поверхность. Она не могла сразу вспомнить, что же ей приснилось, и, следуя за своими ощущениями из смеси волнения и радости, вдруг вспомнила: француз! Совершенно точно он присутствовал в её сне, и именно это так взволновало её.

Почему она снова думает о нём? Да, ей понравилось с ним общаться, она даже, – так и быть! – признаёт, что ей нравится его внешность, но что с того? Скоро он уедет в свой Париж и никогда не вспомнит, как гулял по Москве со случайно подвернувшейся блондинкой – женой брата его любовницы, если быть точной… или кто он Арине?

То, что золовка увлечена им, не оставляло сомнений, а он – разделяет ли он её чувства? Принято считать, что мужчины не отказываются от ни к чему не обязывающих связей и, по возможности, стремятся приумножать число своих побед, так что, скорее всего, с Ариной их связывает не только работа над его выставкой.

Марта почувствовала смесь досады и раздражения. Ах, ну какое ей дело, у неё есть любимый муж, и кроме него ей никто не нужен уже почти десять лет! Она повернулась к лежащему рядом Борису. Ей захотелось разбудить его поцелуями и ласками и потратить этот предрассветный час на нежную близость, которая – увы! – последние несколько лет случалась между ними всё реже и реже. Но делать этого она не стала: пару месяцев назад в ответ на подобную инициативу она получила только недовольное ворчание и выставленную, как щит, спину.

Марта вздохнула. Почему всё стало так прозаично? Внезапно ей вспомнилась её давешняя теория о делении жизни на две неравные части, где первая – это влюблённость, веселье и планы на будущее, а вторая – основная – повседневные заботы. Как же так? Неужели период, отведённый на влюблённость и радость, безвозвратно ушёл, и всё, что ей осталось, – это «супружеский долг», то есть долг в полном смысле этого слова? Неужели у всех дело обстоит именно так? Слишком сдержанная для того, чтобы обсуждать подобные вещи с подругами, она не могла знать наверняка, но интуиция подсказывала, что в данном случае не одна её замужняя подруга закивала бы с ней в унисон.