Штефица подошла к торту, но Марианна утонула в толстых пластах крема. Потом торт с чудесной быстротой растаял, а вместе с ним и Марианна.

Штефица внезапно оказалась на дне какого-то водоема. Под ногами почувствовала песок, на теле — скользкую траву. «Водорошли — штрашная вещь!» — сказала тетя, высыпала на нее миску горошка и пропала. Штефица кинулась собирать горох, но он все время ускользал. Тут она увидела, что это не горох, а кругленькие домики зеленых рачков, которые торопливо расползались по песку.

Внезапно Штефица увидела плывущего на нее огромного карпа. Она помахала ему рукой и крикнула: «Эй, Амбал!» Изо рта у нее пошли пузыри, и Амбал ничего не услышал. Равнодушно скользнул он по Штефице гладкой чешуей и медленно проплыл дальше.

«Внимание, Штефица!» — послышался вдруг шепот Марианны. Штефица быстро присела и увидела над собой Шофера в облике белого механического пса. Шофер плыл с трудом, тонул, выплывал и опять погружался в воду. Штефица хотела ему любезно посоветовать перевернуться и попробовать плыть на спине, но опять лишь немо открывала рот, пока Шофер не исчез.

Штефица зарылась поглубже в песок и водоросли, где увидела большую черепаху. Это оказался Интеллектуал, и Штефица была счастлива видеть его даже в таком облике. Черепаха закивала, а потом втянула голову в панцирь и медленно поползла дальше.

«Как известно, все мужчины — животные, а многие даже живут в воде!» — зашелестели водоросли. Штефица ощутила, что тело ее увеличивается, становится гладким и полным воды. Голос Марианны шептал сквозь ил и траву: «Штефица, ты не мыло, не растаешь, таешь, ешь, ш-ш-ш-ш…» — постепенно угас звук, оставив после себя маленькую дырочку.

И Штефица увидела, что она мылится, как огромный кусок мыла. Боже, замылю всю воду! — подумала она. Пузырей становилось все больше и больше, и больше… Кажется, я совсем измылилась, подумала она, увидев саму себя в собственных ладонях в виде гладкого округлого обмылка, и здесь был конец.

Двойной авторский стежок

Дорогая моя, бедная Штефица Цвек! Пощечина за пощечиной! Будь я настоящим человеком, равно как и настоящим писателем, я сейчас же должна была бы смело встать на твою защиту. И познакомить тебя наконец с мужчиной твоей жизни!..

Ты, скажем, путешествуешь по Пальме-на-Мальорке (как Матильда). Там, в бассейне отеля, попивая сок со льдом в виде маленьких сердечек, ты знакомишься с соседом по шезлонгу, кстати известным режиссером, который случайно знает наш язык (его мама — наша по рождению, эмигрантка, вышла замуж за американца, пару месяцев назад овдовела). Он прекрасен, просто неописуемо прекрасен, дорогая моя Штефица, и тебе не остается ничего другого, как влюбиться в него с первого взгляда. Он хорош собой, нежен, внимателен, интеллигентен, только вроде бы немного угрюм или чем-то подавлен. Ты это, разумеется, замечаешь, но не решаешься спросить, что его угнетает. Боишься. Потому что в этих семи днях (и это ты понимаешь, каждой клеточкой своей понимаешь!) — вся твоя жизнь. Ты никогда не сможешь их забыть. Не забыть тебе ночных купаний в бассейне и в серебристых морских волнах; того дня, когда лил дождь, а вы бежали, словно дети, чтобы, мокрые и счастливые, целоваться в тихих парадных; того утра, когда к завтраку было шампанское и в тонком хрустальном бокале блеснула малюсенькая золотая змейка тонкая цепочка, подаренная тебе таким стыдливым и оригинальным образом; не забыть тебе предвечернего часа, когда ты ждала его в очаровательном кафе, где к тебе подошел смуглый юноша и вручил огромный букет белых роз, увидев которые ты сразу поняла: это он прислал их; та безумная ночь с музыкой, и ты в шелковом черном платье, легком и прозрачном, словно облако, — оно оказалось в таинственном пакете с букетом орхидей от «неизвестного» обожателя; да, безумная ночь, безумные ночи… И пока все лениво валялись у бассейна и смотрели на тебя завистливыми взглядами, ты прожила целую жизнь.

В последний день, когда ты, уже отчаявшись, упаковываешь чемоданы, чтобы со своей туристической группой возвратиться на родину, он стучит в дверь твоей комнаты (ты взволнованно спрашиваешь: «Кто там?», хотя знаешь — сердце подсказывает тебе) и говорит, что любит тебя, что любил тебя всегда, всю жизнь, только не знал этого, и ты говоришь ему, что любишь его и что его, именно его ты искала всю свою жизнь… Тут он мрачнеет. Ты спрашиваешь, что с ним, что его печалит и почему он всегда чуть грустный, а он тебе с горечью отвечает, что женат (боялся сказать об этом, боялся потерять тебя!), жена — знаменитая актриса (ты ее знаешь, видела во многих фильмах, их жизнь протекает на глазах у тысяч поклонников, но никто не видит того, что он уже много лет скрывает — эта женщина давно ввергнута в пучину наркотиков, алкоголя и разврата. А дети (их четверо: два мальчика и две девочки) почти не знают свою мать. А-а, была не была, дорогая моя Штефица, он спрашивает тебя, не согласишься ли ты поехать с ним в Голливуд, где он сразу же разведется с опостылевшей женой, потому что так дальше продолжаться не может. Уже в дверях он добавляет, что у тебя есть время подумать — он вернется за ответом через пять минут.

У тебя начинает бешено стучать сердце, ты становишься смела и решительна, просишь кого-нибудь из своей группы зайти к тебе на работу и сказать, что увольняешься, передать также Марианне, что нашла мужчину своей судьбы и подробно напишешь ей обо всем в письме.

Вы летите в Голливуд, и этот полет ты не забудешь, потому что это полет в твою новую жизнь, неведомую, но обязательно счастливую. Из аэропорта он везет тебя прямо к своей матери, та роняет слезу, увидев тебя, и рассказывает тебе всю свою жизнь: о том, как осталась вдовой, о том, что родом из Босанской Крупы. «Из Босанской Крупы, — восклицаешь ты, — так ведь и моя тетя из Босанской Крупы!» «Как ее зовут?» — спрашивает она, и ты называешь тетино имя и фамилию. «Мария Матич», — говоришь ты. «Мария! — ахает его мать. — Да ведь мы вместе ходили в школу, сидели за одной партой…» Тут уж и ты плачешь, и вы обе, обнявшись, плачете.

Затем он сообщает тебе, что, к сожалению, должен ехать на съемки известного фильма, и просит тебя отвезти его детей на Гавайи (чтобы дети привыкли к тебе за лето, до школы), а он за это время уладит с разводом. Ты на секунду замираешь и, засомневавшись, спрашиваешь, не сон ли это, то есть как могло случиться, что из всех красивых, знаменитых женщин, из всех вообще женщин он выбрал именно тебя. Он отвечает, что любит твое доброе сердце, и что любовь слепа, и чтобы ты не беспокоилась (то есть не мучила свою бедную симпатичную головку такими глупостями). Потом он едет снимать этот свой известный фильм.