Конечно, он опоздал. Звонок давно прозвенел, возле школы, в которой он не был уже три недели — каникулы, а потом болезнь — никого не было. Сашка потихоньку забрался на высокое крыльцо, сдвинулся влево и заглянул в свой класс. Через полузамерзшие окна было видно, что все сидят и что-то пишут, а между парт прохаживается их новая математичка.

Он еще посмотрел немного, а потом спрыгнул вниз и пошел домой.

Дома он поставил портфель у двери, скинул пальто под ноги, и не разуваясь встал опять на колени у табуретки, упершись взглядом в книгу. Несколько минут еще совесть пощипывала за разные мягкие места, но потом пошел текст про ос, а потом про мух…

Щелчок дверного замка заставил вздрогнуть. Сашка снова кинул взгляд на будильник: ого-го! Это уже родители с работы идут!

— Саша, ты почему дома? Что случилось?

— Ничего, — с трудом поднимаясь с колен ответил он. — Я зачитался, мам.

— Я же тебе звонила!

— Я слышал. Я в туалете был, — соврал он.

— И что?

— А потом вот вышел, уже собрался, вон, портфель поставил, валенки вон… И зачитался…

— Так ты у нас прогульщик, выходит? Отец, смотри, у нас сын — прогульщик!

Отец молча зашел на кухню, через очки рассматривая Сашку, посмотрел на табуретку, взял книгу, перевернул, прочитал название, потом заглянул на открытую страницу, перелистнул, вторую. Поправив очки, присел на табуретку.

— Эй, эй, не устраивайте мне тут избу-читальню! Он прогулял уроки, ты понял?

— Хорошая книжка. Ну, прогулял, да. Где неделя, там и день. Иди, звони Ваське. Завтра — без книг. Так?

— Ну, — сказал Сашка утвердительно.

— Нет. Ты мне скажи сам: завтра я не читаю книг, я иду в школу.

— Ну… Завтра я не читаю, — пробубнил Сашка. — Иду в школу.

— Вот и ладно. Слушай, а про муравьев ты уже прочитал?

И отец с сыном склонились над книгой, перелистывая страницы и показывая друг другу рисунки.

Зима

Лыжи с тихим шипением скользили по чуть припорошенной свежим снегом лыжне.

Вчера после уроков на лыжах не катались. Вчера Сашка с Васькой копал штаб в сугробе. Когда зима нормальная, то есть когда снег выпадает в ноябре и лежит местами до Первомая, сугробы по сторонам улицы становятся выше человека. Взрослого человека! Дороги чистят, тротуары чистят, а снег скидывают на газон.

Вот сугроб и растет все выше и выше, что с тротуара даже не видно, как машины по дороге ездят. Посередине газона прокладывают лыжню, по которой можно проехать до самого леса. А по краям выходят такие настоящие снежные горы, обрезанные ровно-ровно с одной стороны — где тротуар. Вот в этих горах штаб копали.

Чтобы не ругался никто, надо залезть в самую середку, почти к лыжне, там тебя никто не увидит, а потом копать узкий вход, чтобы только ползком влезть можно было. Узкий — чтобы никто чужой потом не нашел. Когда уходишь, можно закрыть фанеркой и присыпать снегом. И комков снежных наложить поверх — как будто так и было. Вдвоем копать веселее, потому что можно сменяться. Копать лучше всего обломком лопаты. Ну, или просто фанеркой от посылочного ящика. Снег надо ковырять и пилить, а потом отбрасывать назад, проталкивая руками и ногами от себя. Тот, кто сзади, выкинет накопанное наружу. А у тебя получится такой подснежный ход. Когда вкопаешься в самую глубь сугроба, можно делать штаб. Выравнивать вокруг себя, выравнивать, так что уже и сесть можно было. А чтобы сиделось хорошо, можно сделать такую скамеечку-приступочку. Потом медленно, осторожно, выбирать со стен, пока не посветлеет совсем — это значит, что слой совсем небольшой остался до улицы. Вверх надо пробить дырку, чтобы дышать было чем. И чтобы дым уходил — Васька туда лазит покурить. А в сторону тротуара можно сделать совсем тонкую и незаметную снаружи щель. И тогда следить, кто там ходит вокруг. Уже потом, не с первого раза, можно делать коридоры вправо и влево под этим сугробом. И если снега много, и он уже слежался, то по этим коридорам-ходам на четвереньках можно незаметно обогнуть почти весь квартал.

Вчера до ночи почти копали штаб. Когда Сашка вернулся домой, ноги и руки были совсем холодные. Пальцы на руках не разжимались — так замерзли. Мама их отливала холодной водой, а потом заставила сидеть в горячей ванной, пока, сказала, «задница не покраснеет». А все варежки и валенки и штаны и даже шапка были развешаны по батареям в двух комнатах и сушились.

А утром, сразу после «Пионерской зорьки», папа сказал, что сегодня пойдем на лыжах.

Лыжи были у всех. Их даже покупать было не нужно. В доме, где жил Сашка, внизу, в подвале, было большое бомбоубежище с красными железными дверями и колесом, чтобы запираться. Если бы была война, весь дом мог поместиться там и переждать. Там и насосы были, чтобы воздух качать, и свой водопровод. А раз войны нет, то помещение надо было использовать, чтобы не простаивало так просто. И там была лыжная база.

Каждый год в конце осени всей семьей ходили в подвал и с дядей Барановым выбирали лыжи. Все дяди имели имена. Был дядя Миша, красивый, как актер. Был дядя Юра — Васькин отец. Был дядя Саша — он главный инженер и просто друг семьи, и приходит в шахматы играть. А этот был дядя Баранов. Он и по телефону один такой отвечал всегда:

— Баранов! Внимательно вас слушаю.

Дядя Баранов еще командовал летом футбольной командой и сам играл в ней. А зимой выдавал лыжи и организовывал разные зимние соревнования. Вот он подбирал новые лыжи, ботинки, давал новые крепления, чтобы уже сами дома привинтили, примерял палки и давал такие, чтобы точно по росту. Самые легкие — бамбуковые. Но зато самые крепкие — дюралевые. На них даже сидеть можно. Папа показывал, как их можно скрестить под собой, и тогда сидишь, как на табуретке.

Лыжи всегда были новые и белые. А дома папа их делал черными. Он смолил их, разогревая смолу в жестяной банке. Потом гнул, связывая концы и вставляя кубики в середине. На прямых лыжах ездить было нельзя — это как плоскостопие, выходит. А если они гнутые, то пружинят под ногой, подпрыгивают, сами бегут вперед.

Если с утра — на лыжах, то сначала надо их натереть лыжной мазью. У них дома в кладовке есть набор такой мази, похожий на разноцветный пластилин. Специально купили, потому что к каждой погоде, к каждой температуре, нужна другая мазь. Совсем мягкая — это для тепла. А самая твердая — для мороза. После завтрака надо смотреть на термометр, вывешенный за кухонным окном, и по градусам подбирать лыжную мазь. Потом мазать тщательно, не забывая промазывать ложбинку посередине лыжи, но самые кончики и сзади сантиметров двадцать не смазывать, а то проскальзывать будешь. Намазать — и пробкой быстро-быстро натирать. Если мазь для мороза, то она становится гладкая, как стекло почти. И почти такая же твердая.