Потом Сашка слазил на большую вишню и посидел в развилке веток, поев немного вишни. Спустился, потыкал штыком в мягкую сырую землю. Тут не вырыть окоп — сразу зальет. Прошел к котловану, из которого все село раньше брало глину. Стены его были твердыми, ссохшимися под солнцем, а по краям росла сильно колючая шипастая трава, поэтому он не полез туда, потому что был без обуви.

С края оврага бы виден центр села, где ходили люди, ездили какие-то машины, а тут стояла тишина, и только где-то в синем-синем небе журчал жаворонок.

Сашка вдохнул всей грудью и улыбнулся. Здесь все было своим. А завтра опять обещали привезти друга Ваську, и тогда они выкопают и окопы, и блиндажи, потому что дедушка давно разрешил копать везде, где нравится и где ничего не посажено.

Он еще повтыкал штык в землю, а потом полез наверх, обратно к своему дому. Уже вечерело. День пролетел незаметно, а он даже еще не выходил на улицу и не здоровался с местными пацанами.

Зуб

Сашка ходил и ныл. Ему было завидно. Все ели свежие яблоки, которые прислала бабушка в посылке, пересыпав их опилками, а он не мог. У него шатался передний зуб. Сверху. Вот если пальцем, правой рукой, в рот ткнуть, то сразу в него и попадаешь.

Зуб зашатался еще вчера. А сегодня его можно уже было двигать туда-сюда даже и не пальцем, а просто языком. Сашка ходил и иногда прищелкивал языком, когда он соскальзывал с вдруг наклонившегося вперед зуба.

Шатать его было больно. Но не так больно, как если проехаться коленками по асфальту. И не так, как если стукнуться носом о качели. А как-то сладко и страшно. Вот чуть-чуть — почти и не заметно. А чуть сильнее — и сразу появляется тягучая боль. Мама говорит, что надо просто повернуть и дернуть. Но это слишком больно и слишком страшно. Сашка пробует зуб пальцем: зуб качается так сильно, что почти ложится плашмя в рот. Но не вылазит. А потянуть — больно. Больно и страшно.

А все ходят и хрустят красивыми краснобокими яблоками. Сашка ноет. Он просит оставить ему хоть два, хоть три яблока. Но папа смеется, что если он так долго будет расставаться с зубом, то яблоки просто успеют пропасть. Сгниют просто.

Сашка закрывается в детской комнате, садится за стол, и раскачивает зуб пальцем, упершись локтем в колено. Не хочется ни читать, ни смотреть картинки. Хочется яблока. Свежего хрустящего яблока. А кусать нечем. Он для пробы согнул палец и попробовал его укусить. Пальцу было больно. Но и зуб вдруг повернулся с каким-то внутренним хрустом, и стало даже больнее. Нет, яблоко есть с таким зубом нельзя.

Сашка снова вышел на кухню и тоскующе заглянул в фанерный ящик. Яблоки были красивые. Некоторые, те что лежали сверху, были с красными боками и твердой толстой кожурой. А вот там, в глубине папа откопал какие-то желтые, полупрозрачные, почти светящиеся. Эти, он сказал, самые сладкие. Сашка вдохнул воздух, насыщенный яблочным запахом и судорожно сглотнул. Хотелось плакать. Но плакать нельзя: подумаешь, зуб. Это же не коленка и не локоть. И даже не нос, который Васька ему разбил зимой краем качели.

Сашка вздохнул и пошел к маме. Пусть она что-нибудь придумает.

Мама сказала, что они в Городище делали просто: привязывали нитку к зубу, а конец ее — к дверной ручке. Потом надо сесть на стул и просто сидеть и не ждать ничего. А потом вдруг открывалась дверь, и зуб сам вылетал.

Сашка подумал, сопя носом, и согласился. Мама сделала петлю из толстой белой нитки, осторожно надела на зуб и крепко затянула. А Сашка держал ее за руки, чтобы не дернула случайно или нарочно, чтобы не выдернула. Потом они вместе пошли в комнату, он сел на стул, а мама привязала нитку к дверной ручке. А потом просто подошла и стукнула кулаком в стену.

По коридору прозвучали шаги, и в комнату вошел папа. Но зуб не выскочил, потому что Сашка ухватился за нитку руками, соскочил со стула и тоже вместе с дверью двинулся навстречу папе.

Папа посмеялся на такое зрелище, но напомнил, что яблоки ждать неделю не будут. Не ты один яблоки любишь, сказал он Сашке.

А Сашка чуть не плакал. Ему было страшно. Он уже не хотел, чтобы дверью выдергивали зуб. Он сам отвязал нитку и теперь слонялся из угла в угол комнаты, подергивая ее тихонько. Сашка заглянул в зеркало: нитка торчала из-под верхней губы и спускалась ему на грудь. Он вздохнул, намотал ее на палец, зажмурился… И легонько подергал, вызывая ту легкую и сладкую боль. Сильно дернуть — страшно. Будет же больнее!

Наступил вечер, пришло время сказки. Сашка сидел на стуле перед телевизором и дергал за нитку, а нитка дергала зуб. Но он дергал легонько, даже легче, чем если бы просто качал пальцем. И все равно было больно.

А потом его погнали мыть ноги и ложиться спать. Он так и лег — с ниткой, торчащей изо рта.

…

Утро было солнечное. Сашка встал, заслышав движение за дверью. Он знал, что сейчас включат радио, и по радио начнется «Пионерская зорька», А это значило, что пора вставать. Наскоро одевшись, он выскочил на кухню, сунул руку в ящик, стоящий на полу, вытащил первое попавшееся яблоко и с наслаждением вгрызся в него.