Покрытый шрамами рубака взревел:

— Как?! Этот сопляк, прикомандированный к моему батальону осмелился расстегнуть ширинку в присутствии Эльзы?! Его перепачканные в чернилах пальцы щипали за задницу мою герлфренд? Убью обоих!

Однако доказательств у полковника все-таки не было. А просто так убивать столичных журналистов ему было немного неловко. И поэтому для начала полковник Марков решил устроить подозреваемым шариатский суд.

Все военнообязанные Северо-Кавказского военного округа, потирая руки, ждали назначенного для суда дня. Давненько у них не было такого развлечения! Эльза же плакала и не знала, что делать, потому что, по шариатским понятиям, ей полагалось ответить за все. И вот что она придумала.

За день до того, как должен был состояться суд, она тайно передала, чтобы Тарас, сын Сидоров, явился к берегу ручья, протекавшего через их селение. Он выполнил ее просьбу и явился в назначенное место, изменив свою внешность: на голове его была папаха, а на плечах джигитская бурка.

Тарас встал на берегу ручья и притворился мирным чеченцем. Мол, стою, любуюсь бегом воды, в конфликт с федералами вступать не собираюсь. А Эльза сделала вид, будто несет своему полковнику теплый ужин.

Пытаясь перейти через ручей, Эльза оступилась, начала падать и крикнула Тарасу:

— Друг! Подойди поближе и помоги мне!

Тарас схватил ее за руки, но не удержался и грохнулся на землю, не выпуская ее из своих объятий. Увидев этот беспредел, военнослужащие бросились к нему, Но Тарас успел ускользнуть, свалить домой и в темпе переодеться.

Никто его так и не узнал.

€€€

На следующее утро все офицеры и прапорщики собрались на главной площади села, в котором на зиму расположился Четырнадцатый особый батальон.

На трибуне за покрытым красной тканью столом сидел сам полковник Марков. Вид у него был неприступный и грозный. Он был полон решимости покарать изменницу за ее поведение.

Покрутив усы, он произнес:

— Не приступить ли нам, достопочтенные сиры, к тому, ради чего мы все здесь собрались?

Офицеры в ответ покрутили собственные усы и отвечали так:

— Отчего ж не приступить? Самое время, пожалуй, взять да и приступить.

— Тогда приведите сюда Эльзу, которая раньше считалась моей герлфренд, а теперь является подсудимой! Эльза вышла вперед.

— Знаешь ли ты, изменщица, зачем мы тебя сюда позвали?

— Понятия не имею, о бойфренд мой!

— Не называй меня так, а называй меня «товарищ полковник», ибо твое поведение бросает тень на весь офицерский корпус нашего военного округа!

Заломив руки, Эльза упала перед полковником Марковым на землю и заголосила:

— Откуда это?! Кто оклеветал меня, товарищ полковник?! Назови его имя, и я выцарапаю гаду глазенки!

Грозный и насупленный рубака еще раз покрутил свои пышные усы. Теперь он делал это немного не так уверенно, как раньше. О коварство женщин! Все-таки трудно мужчине не поверить той, чью задницу он долго щипал собственными пальцами, и даже полковник Марков начал сомневаться в виновности Эльзы.

Подумав, он сказал:

— Хорошо, Эльза. Допустим, ты задирала юбку только в моей казарменной спальне, но где доказательства? Могу ли я тебе верить?

— Конечно можешь! И вообще... Вспомни, как позавчера... ночью... я тебе...

Полковник сглотнул, и его боевым товарищам показалось, что он немного покраснел. Воистину было странно видеть краснеющим этого закаленного в сражениях и многократно контуженного рубаку.

— Поступим же следующим образом. Принесите мне Устав внутренних войск, и пусть все видят, как, положив на него правую руку, ты поклянешься, что чиста предо мною!

Устав был принесен, и Эльза приготовилась произнести торжественную клятву. Но уже открыв рот, она замялась и убрала руку с книжицы в зеленой, цвета хаки, обложке.

Полковник вскричал:

— Ага! Не можешь поклясться! Так значит, все-таки ты виновна?

— Нет, о бойфренд мой, срезавший бороды себе на шинель с многих сотен моджахедов! Не в этом дело.

— А в чем же, коварнейшая?

— Как я могу поклясться, что только ты в своих объятьях катал меня по горизонтальной поверхности, если полгарнизона видели, как вчера какой-то местный чилиец в папахе кувырнул меня на землю и кувырнулся вместе со мной? Будет ли искренней моя клятва?

Полковник нахмурился, но тут же перестал. Разумеется, ему докладывали об инциденте и о том, что безрукого раздолбая, не сумевшего удержать падающую девушку, так и не нашли. Поэтому он сказал:

— Это не страшно. Поклянись в том, что только я и тот остолоп сжимали тебя, лежащую, в объятиях, а больше никто!

— Клянусь!

— Точно?

— Как контрольный выстрел не в бровь, а в глаз!

Полковник улыбнулся, заключил обольстительницу в объятия, и инцидент был исчерпан. Все остались довольны.