Возвращается Колибри в комнату, на кровать падает, слезами горючими заливается, рыдает, успокоиться не может. Только чувствует, садится рядом с ней кто-то, ладонь большая и горячая на плечо ложится, голос незнакомый красивый умоляет:

– Не плачь, Колибри, не плачь, милая. Не поможешь слезами горю.

Поднимает голову девушка и замирает вновь. Сидит рядом с ней мужчина молодой, красивый. Волосы русые, блестящие, черты лица острые, волевые, сам он сильный, большой, видно, что воин. Но больше глаза его привлекают, карие, зоркие, что у сокола её. Одет он вычурно, необычно: безрукавка на нем толстая, словно доспехи под тканью скрыты, да штаны из кожи грубой, дубленой, крепкой. Не носят таких одежд в Древнем Королевстве, чужестранец он.

– Кто ты?
– спрашивает девушка, а глазами друга своего верного ищет, где же он, почему не защищает?

– Не узнаешь меня, красавица?
– чуть улыбается юноша, видит, что волнуется девушка, но руки не убирает.
– Сокол я твой ручной.

Садится Колибри, ладонями слезы с лица стирает, просматривается к нему. Красив мужчина, очень красив, да глаза его соколиные смотрят внимательно, крылья острого носа раздуваются, голова по-птичьи наклонена, взгляд внимательный. Прикасается девушка к рукам его обнаженным, проводит по ним пальцами тонкими. Наталкивается на рубец грубый, глаза поднимает, когда пальцы её в ладони крепкой сжимают.

– Рану эту мне люди нанесли, когда ловили. А ты спасла меня, Колибри, и до конца жизни я тебе благодарен буду, - сказал это юноша и к губам холодные девичьи пальчики прижал.

– А как ты…?

– Не обычный я сокол, а из соколиного рода, из страны, что за горами. Сотни лет мы от людей скрытые жили, сами по себе. Только взбрело однажды в мою голову глупую спуститься, посмотреть, как вы живете, что вы за птицы. Польстился я на приманку, хотя говорил отец, что ничего из рук людских брать нельзя, так и схватили меня, крыло повредили, не смог я улететь. А когда зажила рана, то подарили меня Королю вашему.

– Ты ведь мог улететь, когда я тебя отпустила.

Покачал только головой мужчина, поднял на девушку глаза свои большие, грустные.

– Я видел тебя часто, из башни, как ты маленькой с матушкой да с нянюшками играла. А когда отпустила ты меня, решил я, что служить тебе буду, от всех защищать, как ты меня защитила от смерти голодной.

Подвигается Колибри к нему ближе, опирается ладонями на колени его острые. Манят её глаза колдовские, да губы полные. Сам он магией дышит, запретным чем-то, но таким желанным, что страсть как хочется ещё его касаться. Не отталкивает её мужчина, наоборот, сам обнимает, да пальцы в шелковых волосах путает.

– Люблю я тебя, Колибри. Свободу так не люблю, жизнь так не люблю, как тебя. Я сам тебя просватаю, - вдруг жёстко говорит он.

– Что ты, что ты!
– пугается принцесса, пальцы на его плечах сжимает.
– Только старшие сыновья четырёх главных кланов имеют право за меня бороться.

– Твой отец живет по древним законам, но есть законы древнее, забытые, но действующие. Любой может за твою руку бороться, любой может твоему жениху вызов бросить. Послушай, когда завтра спросят тебя, какое состязание должно состояться, скажи, что пусть состязаются в стрельбе из лука.

– Безумие! Локи из клана Лафейсонов…

– Что еще за Локи?
– встревает не к месту почти заснувшая девочка.

– Очень мерзкий тип. И вообще, ещё слово, и я пойду спать!

Алиса показала ему язык, но больше ничего не сказала, замолкла, надув губы.

– Безумие! Локи из клана Лафейсонов лучший лучник Древнего Королевства и соседних тоже. Говорят, он может с закрытыми глазами в мишень попасть.

– Я справлюсь, я тебя ни в чьи руки не отдам, - говорит мужчина и к окну направляется, взбирается на подоконник. Видит Колибри, как руки его сильные перьями покрываются, как ноги тоньше становятся.

– Как хоть зовут тебя? – кричит она, понимая, что друг милый улетает от неё, готовиться к состязанию будет.

– Итак, как назовём нашего героя?

– Если он лучник, то значит Клинт, - смущёно бурчат из-под одеяла.

Френ усмехается в бороду, поправляет почти потухшую свечу, что бросает чудные тени на стену.

– Ладно, пусть будет Клинт.

– Клинт, - отвечает он, голосом ломким, с соколиным криком смешанным. – Меня зовут Клинт.

Смотрит принцесса из окна своего, как расставляют на поляне перед замком шатры белые, да столы, яств полные. Уже и прибыли делегации от родов главных, уже и отец своих друзей давних, да союзников верных встретил, да претендентов на руку принцессы представили. Видит Колибри из окна своего, как стоят они у штандартов с гербами своими.

Вот стоит Стивенсон, старший из Роджерсов, что на границе живут, да земли Древние от набегов южных варваров охраняют. Смущён светловолосый голубоглазый юноша, оглядывается постоянно на отца своего, да на девушку хрупкую, что рядом с ним стоит. Девушка эта из южных соседних племён, пленная, да держит Стивенсон её около себя, не как пленную, а как сестру родную. Или как возлюбленную нежную, даже присматриваться не нужно, чтобы видеть, как он на неё смотрит. Дети главных семей в кланах не имеют права на свою жизнь, вечно им быть разменными монетами в межродовых связях. И ведь и проиграть он не может, слабаком себя выставить, семью свою опозорить. Проклятие это вечное, слишком высока ответственность на старших детях. Утирает слёзы украдкой спутница его, да богам своим молитву возносит, за амулет на груди держится.