«Давай вынесем ее в коридор, – сказал я. – Здесь нет места». Мы выволокли Мэрилин в коридор. Я склонился над ней, и тут до меня дошло – запаха рвоты не было, а для передозировки это необычно. Про передозировку нам сказала женщина, которая нас встретила. И запаха лекарств я не почувствовал. Это еще один классический симптом.

Я приступил к наружному массажу сердца. «Нужно заставить ее дышать. Дай мне дыхательную трубку!» – крикнул я Либовицу. Дыхательная трубка – слегка изогнутая прозрачная пластиковая трубка длиной около шести дюймов. Я вставил ее в горло. Если бы что-то блокировало дыхательные пути, трубка бы это убрала. Либовиц сбегал к машине за аппаратом для искусственной вентиляции легких – небольшим приборчиком, который будет качать кислород в легкие. Я присоединил его к дыхательной трубке и включил.

«Я сбегаю за носилками», – сказал Либовиц и замер. В дверях стоял какой-то мужчина.

«Я ее врач, – заявил он и ринулся к Мэрилин. – Дайте ей положительное давление!» Я был в шоке. «Откуда ты взялся? – подумал я. – Как ты сюда попал так быстро?» Я хорошо его разглядел. Он был в костюме. Довольно крупный, с темноватыми волосами и грубым лицом. Он был явно взволнован: «Я сказал: дайте ей положительное давление!» – заорал он. «Господи боже, – подумал я. – Да что с тобой не так? Аппарат работает отлично, зачем ее отключать?»

Я убрал аппарат вентиляции легких и присоединил к дыхательной трубке другую трубку, поменьше. Врач опустился на колени и начал давить ей на живот. Я дул в трубку. Правда, этот доктор давил не в том месте – слишком низко. Я крепко зажимал ей нос, чтобы воздух шел в легкие, а не выходил обратно через ноздри.

Каждый раз, когда он нажимал, по прозрачной трубке поднималась черная желчь из желудка. Я подумал: «Кажется, я сейчас это съем». Когда он давил, я закрывал отверстие трубки кончиком языка, чтобы эта штука не попала мне в рот. Когда он отпускал, я снова дул.

«Эй, док, – наконец сказал я, – лучше вы будете дуть, а я нажимать». Знаю, некоторые врачи не привыкли к чрезвычайным ситуациям, но у этого типа руки явно росли не из того места. Он пробормотал: «Я должен сделать из этого шоу». Это замечание крепко засело у меня в памяти. «Боже, давайте уже поедем! – воскликнул я. – Вы можете делать ей искусственное дыхание в машине». Время поджимало, а я очень хотел ее спасти.

Врач открыл свою сумку и достал шприц с уже установленной иглой для внутрисердечной инъекции. Игла казалась очень длинной. Потом взял флакон с резиновой пробкой и заполнил шприц какой-то жидкостью. Все это время он бормотал себе под нос, как будто читал учебник: «Вставить между таким-то и таким-то ребром». Я не помню номера. Он нащупывал место, как любитель. Затем он воткнул иглу ей в грудь. Она вошла неправильно – уперлась в кость, в одно из ребер.

Вместо того чтобы попробовать еще раз, он просто навалился на нее. Даже щеки у него задрожали от напряжения. Он надавил, и я услышал громкий щелчок. Кость сломалась. Я видел много медицинских процедур, но этот тип был настоящий зверь»155.

Относительно Питера Лоуфорда и сержанта Марвина Ианнона Джеймс Холл сообщил Джеймсу Спада следующее: «Они вошли как раз в тот момент, когда он [Ральф Гринсон] делал ей укол»156. В 1992 году в беседе с детективом Линном Франклином Холл опознал сотрудника полиции, сопровождавшего Лоуфорда, как сержанта Марвина Ианнона157, а в 1993 году Холл назвал его имя Дональду Вольфу.

В беседе с Мишель Морган Холл продолжает:

«В это время пришли двое мужчин, которых я принял за сотрудников полиции Лос-Анджелеса. Один был в синей полицейской форме, а другой в комбинезоне. Человека в комбинезоне я опознал как Питера Лоуфорда, который был женат на Пэт. Пэт Лоуфорд была сестрой Бобби Кеннеди. Что касается мужчины в форме, скажу только, что в настоящее время он занимает должность начальника полиции одного крупного и богатого города Калифорнии [сержант Марвин Ианнон из Беверли-Хиллз]158.

Доктор Гринсон, наконец, вытащил иглу и приложил стетоскоп к сердцу Мэрилин. «Она мертва, – заявил он. – Я констатирую ее смерть». Он встал. Мне потребовалась минута, чтобы убедиться, что я правильно его понял. Мы могли бы спасти ее. Мне стало дурно.

«Можете идти», – сказал он. Было очевидно, что мы мешаем. Этим доктором был Ральф Гринсон, личный психоаналитик Мэрилин. В тот момент миссис Мюррей не было в гостевом коттедже. Должно быть, она находилась в другой части дома.

Выйдя на улицу, мы увидели машину из морга. «Какого черта они здесь делают? – спросил я Либовица. – Они перевозят только трупы. Как они попали сюда так быстро? Смерть Мэрилин констатировали всего несколько минут назад!»

В статье, опубликованной в газете «Globe» в 1982 году, Джеймс Холл утверждает, что доктор Гринсон ввел в сердце своей пациентки «коричневатую жидкость», набранную из фармацевтического флакона. Указанная жидкость, следовательно, не могла быть бесцветным адреналином, который становится бледно-красным и, в конце концов, коричневым только под воздействием воздуха и света. Скорее всего, жидкость коричневого цвета, которую видел Джеймс Холл, была нембуталом – единственным препаратом, обнаруженным в организме Мэрилин помимо хлоралгидрата. Это не означает, однако, что высокий уровень нембутала явился следствием укола Гринсона. Высокий уровень нембутала, обнаруженный в крови Мэрилин, объясняется инъекцией нембутала днем, несколькими инъекциями нембутала вечером, а также клизмой, содержащей одновременно и нембутал, и хлоралгидрат.