– Вон отсюда! – загремел сэр Томас и энергически вытянутой рукой указал собаке на дверь. – Немедленно вон!

Пират недоуменно смотрел на хозяина и продолжал бить в барабан. Глаза у сэра Томаса стали большими и круглыми, высокий лоб избороздили глубокие морщины, рот был перекошен гневом и возмущением. Лу посмотрел на отца и подумал: «Какой папа смешной!» Камми, взглянув на своего господина, прошептала: «Сохрани его, великий боже!»

– Сию минуту вон отсюда! – еще раз крикнул сэр Томас и ударил кулаком по краю стола. Пират чуть приподнялся, вытянул шею и оскалил зубы. Этакого еще никогда не бывало. Сэр Томас замахнулся на Пирата, и пес в ту же секунду зарычал, а затем как ни в чем не бывало преспокойно положил голову на вытянутые лапы и, тяжело, осудительно вздохнув, пренебрежительно закрыл глаза.

Сэр Томас попятился к двери, поскрипывая сапогами. Пират открыл глаза и, скосив взгляд, только не произнес: «Давно бы так…»

А Лу вслух сказал:

– Мой папа очень остроумный человек!

Камми, поднявшись с пола, дрожащим голосом добавила:

– Оказывается, есть бог и у собак!

С этого часа псу разрешено было, когда только ему вздумается, лежать на историческом диване. Сэр Томас торжественно заявил жене, сыну, Камми, брату своему Аллану, его жене и сыну их Бобу, что Пират превосходно понимает человека – и живого и усопшего, – и, пожалуй, усопшего он понимает и чувствует его величие больше, чем живого, По мысли сэра Томаса, Пират отныне являлся стражем дивана, на котором… и т. д.

– Умный пес знает, что онживет в семье потомков Роб Роя, – добавил сэр Томас.

– Но этот умный пес хотел укусить тебя, – несмело возразил сэр Аллан. – Камми говорит, что пес оскалил зубы, когда ты…

– Это надо понимать иначе, – смущенно возразил сэр Томас. – И я понял. Мне нравится так понимать. – Он улыбнулся брату и строго поглядел на всехдругих.

Наблюдательный Лу по-своему истолковал происшествие: папа сомневается. Лу придавал огромное значение жестам; он знал, что именно жестикуляция выдает человека. Самый первый лгун на свете мог говорить какую угодно чушь и неправду, но жесты лгать не умеют. Папа иногда сомневается, что Стивенсоны являются потомками клана Мак-Грегора, из которых вышел великий Роб Рой. Папа добыл много архивных документов, подтверждающих его претензию на звание потомка столь знаменитого человека. Папа строит маяки, придумывает всевозможные виды и фермы маячных фонарей, но это всего лишь работа, дело, профессия, всё то, что дает деньги и позволяет безбедно жить, Лу отлично знает, что папа его меньше всего инженер. Он романтик, мечтатель, поэт, горячо любящий свою родную Шотландию и неопровержимо убежденный в том, что предком его был Роб Рой.

Романтик, чудак, поэт не сомневался в этом. Пожалуйста, взгляните на документы! А тут еще и эпизод с Пиратом, забравшимся на диван. Но… инженер, строитель маяков, талантливый оптик, реалист и математик не только сомневался, но даже пожимал плечами, как это умеют делать только иностранцы.

Потомок Роб Роя… Лу это нравилось. И он не пожимал плечами. А когда его двоюродный брат однажды продемонстрировал этот жест, Лу топнул ногой и сказал:

– Ты дурак, Боб! У каждого человека есть предки, каждый человек чей-то потомок. Наш дедушка был другом Вальтера Скотта. А почему? Потому, что Вальтер Скотт написал роман о его предке. Вальтеру Скотту лестно было дружить с нашим дедушкой.

– Тебе нравится так думать? – спросил Боб – курносый мальчишка, драчун и лентяй.

– Ты и я – мы потомки клана Мак-Грегора, – просто, сухо, с достоинством ответил Лу.

– Ой, хорошо! – воскликнул Боб, подпрыгивая. – Вот это ловко!

– Дурак, – сквозь зубы процедил Лу. – Ты самый недостойный из потомков Роб Роя!

– Я потомок Адама и Евы, – ухмыляясь сказал Боб. – Адам и Ева самые знаменитые люди на свете. Про них даже в школе заставляют учить. А Роб Рой был разбойник!

Лу рассвирепел и жестоко побил своего двоюродного брата. Боб пожаловался дяде Томасу. Удивительно, странно, загадочно: сэр Томас не наказал сына. Он позвал его к себе, в свой кабинет, сел в кресло подле стола, на котором под стеклянным колпаком стояла модель бригантины с желтыми парусами из шелка, а сыну указал на деревянную скамью под портретом какого-то адмирала.

– За что ты поколотил Боба? – спросил сэр Томас.

– За то, что он назвал Роб Роя разбойником. И еще за то, что Боб дурак.

Сэр Томас улыбнулся, и Лу пожалел, что Бобу досталось очень мало – только по спине и бокам. Следовало отхлестать его по физиономии.

– Будем считать, что ты побил Боба за оскорбление нашего предка, – сказал сэр Томас. – Бить его по другим причинам не следует, – этак можно избить девять десятых Эдинбурга.

Лу, ушам своим не веря, смотрел на отца. Он так и сказал: «нашего предка». Лу вскочил со скамьи и кинулся отцу на шею.

Аудиенция была окончена.

Так сэр Томас, хотел он этого или не хотел, привил сыну любовь к прошлому Шотландии, поселил в его воображении некую тайну, которая так и осталась неразгаданной в продолжение всех сорока четырех лет его многотрудной, стремительной жизни.

– А ты, Камми, сколько раз видела Вальтера Скотта? – спросил Лу свою старую няньку. В гостиной пылал камин; Лу сидел на низенькой скамеечке, Камми – прямо на полу, вытянув ноги и глядя на огонь подслеповатыми слезящимися глазами. Между Лу и Камми лежал на боку Пират.

Прошел месяц с того дня, как Лу вернулся из поездки. Ухудшения в состоянии его здоровья не произошло, но не было и чего-либо отрадного. Лу по-прежнему был вялым, задумчивым, не по летам рассудительным, необычайно вспыльчивым и всегда неизвестно чем обеспокоенным. Боб бил стекла в домах, стреляя из рогатки. Лу водил дружбу с нищими, контрабандистами, капитанами кораблей. Пастух Джон Тодд учил Лу делать свистульки из камыша, лепить из глины лошадок и толстопузых королей, рассказывал интереснейшие истории из прошлого Шотландии…