Шрифт:
На обратном пути он заехал в церковь. Он знал, что Сванте там.
Войдя внутрь, кроме звуков органа Давид услышал громкий стук клавиш пишущей машинки. На скамье посреди церкви сидел Линдрот. Вероятно, на него нашло вдохновение — он изо всех сил бил по клавишам и не заметил Давида. Пастор шумно дышал и так сильно выдыхал, что его пышные брови подпрыгивали. Давид осторожно встал сзади и заглянул ему через плечо.
Линдрот поднял глаза и увидел его.
— Давид, у тебя, случайно, нет этих горьких конфеток, ну, как у Юнаса? — осторожно спросил он.
— Вы имеете в виду «салмиак»? К сожалению, нет.
— Жаль. Они такие бодрящие, эти его конфетки. — Линдрот снова опустил глаза, глядя на то, что напечатал. — А я тут сочиняю слова к музыке Сванте. Я слушаю его музыку, и ко мне приходят слова.
— Тогда не буду вам мешать, — сказал Давид.
— Ты не мешаешь. Я уже нашел их, — уверенно произнес Линдрот и радостно поглядел на Давида.
— Можно, я прочту? Линдрот кивнул, и Давид прочел:
Цветик, цветик, синий цветик!Ты скажи мне, ты ответь мне!Тихо в поле, тихо в небе,Тишина на белом свете…Давид опустился на скамью рядом с Линдротом. Слова были ему знакомы. Он уже где-то слышал их и вдруг почувствовал, что знает их все, даже те, которые Линдротом еще не записаны.
Давид вдруг начал читать наизусть. Линдрот взглянул на него, но ничуть не удивился. Давид читал, а пастор печатал, и его брови подпрыгивали в такт участившемуся дыханию. Давид диктовал, и Линдрот записывал:
Цветик, цветик, ты же знаешь,Синий цветик, ты же помнишь,Расскажи мне, нашепчи мне,Дуновеньем укажи мне!Давид замолчал, и Линдрот перестал печатать. Радостно улыбаясь, он перечитал написанное.
— Да, правильно, — сказал он. — А что, Давид, не такие уж мы с тобой простофили.
Давид улыбнулся, он тоже вдруг почувствовал необыкновенную радость, спокойствие и умиротворение.
Линдрот еще раз посмотрел на листок бумаги и внимательно перечитал. Потом нахмурил брови и произнес:
— Мы ничего не забыли? Или, может, стоит еще немного, так сказать, поднапрячься… Что скажешь, Давид?
Но ему никто не ответил. Он повернулся и поискал Давида глазами. Потом позвал его… Но Давид исчез.
— Куда он подевался? Надо же, как он вдруг заторопился! — Линдрот решил, что все-таки надо еще поработать. Начало пошло очень удачно. Интересно, может, ему удастся еще что-нибудь сочинить.
А Давид сел на велосипед и по привычке поехал к Селандерскому поместью. Оставив велосипед у калитки, он обошел сад. Сейчас цвели уже все розовые кусты, и в вечернем воздухе благоухали белые розы.
Из своей норки вылезла жаба и поскакала по тропинке. У жаб такие красивые глаза… Давид наклонился, жаба замерла, и они долго смотрели друг на друга. Давиду захотелось прочитать ее мысли. «Интересно, — улыбнувшись, подумал он, — а ей бы хотелось знать, о чем думаю я?»
Тут он услышал, как в доме зазвонил телефон. Он побежал в дом. Телефон все звонил. Давид снял трубку. Это была Юлия.
— Добрый вечер, Давид…
— Добрый вечер…
— Ты, кажется, немного запыхался?
— Да, я был в саду и услышал телефон… А кстати, который час? Мне казалось, уже поздно.
— Да? Я об этом не подумала. Я перестала следить за временем…
Юлия тихо засмеялась.
— Да нет, ничего страшного, — сказал Давид.
— Ну что, Давид, как дела? Селандриан еще не распустился?
— Нет, по крайней мере, когда я здесь был несколько часов назад, он еще не цвел, хотя на нем уже крупные бутоны.
— Обычно бутоны раскрываются очень быстро, а селандриан всегда расцветает ночью.
— Тогда проверю еще раз перед тем, как уходить.
— Проверь, Давид. И как следует ухаживай за ним!
— Обещаю.
— Да, вот еще, твой последний ход конем…
— Который подсказал мне навозный жук?
— Да-а, представляешь, это был решающий удар!
— Правда? Как же это?
— Мне пришлось своей королевой съесть твою королеву и еще раз объявить тебе шах! Что, испугался?
— Да нет, не особенно, но… По-моему, это был немного странный ход.
— Все зависит от того, зачем ты так пошел. Но следующий ход, Давид, очень важный. От него будет зависеть исход игры.
— Да?
— Да, так что хорошенечко подумай. Спокойной ночи, Давид!
— Спокойной ночи.
Давид повесил трубку и покачал головой. Какая странная эта Юлия. Он вдруг подумал, что они ни разу не договаривались о времени, когда она будет звонить, чтобы точно застать его на месте, но, тем не менее, она всегда заставала его в дверях. То ли она все время сидела у телефона, то ли у нее было какое-то шестое чувство. Когда он брал трубку, Юлия никогда не удивлялась. Да и он не удивлялся, слыша в трубке ее голос. Играть с ней в шахматы стало для Давида привычкой.