— Если читать эти письма, как ты, то, наверное, можно написать диссертацию о стереотипах мужского и женского поведения, — сказал он с легкой иронией в голосе.

Анника взорвалась:

— О стереотипах поведения? Ты что, смеешься надо мной?

— Нет, нет, ни в коем случае.

— Я тебе не верю! Это глупая формулировка. К тому же ее часто применяют неверно. Вопрос не в стереотипах. Взвалив на себя всю ответственность, Эмилия не следовала никаким стереотипам. Она следовала своим чувствам, потому что была человеком, способным любить. Беда не в том, что она взяла на себя эту ответственность, а в том, что не потребовала от Андреаса того же! Нельзя только давать, надо уметь и брать. Это значит проявлять уважение и к себе, и к другим. Позволяя человеку соответствовать каким-то требованиям, ты возвышаешь его. А иначе в мире были бы только мученики и тираны.

Давид серьезно смотрел на Аннику. И внимательно слушал.

— Ты права, — сказал он. — Если бы все так думали, мир совершил бы огромный скачок вперед.

Анника, наконец, села.

— Безусловно, — продолжала она, — можно отдавать себя бесконечно, но только если знать, что другой готов поступить так же.

По лицу Анники скользнула улыбка. Давид тоже улыбнулся.

— Мне кажется, Андреас Виик думал о том же самом, — сказал он.

— Вполне возможно — и думал и говорил, — ответила Анника. — Но не следовал этому в жизни.

Давид снова улыбнулся и покачал головой.

— Это неизвестно, Анника, — медленно проговорил он.

— Да, ты прав, это нам неизвестно, — согласилась Анника и тоже покачала головой. Они улыбнулись друг другу.

— Когда-нибудь это закончится? — вдруг послышался голос Юнаса. Он давно был в комнате, но Давид с Анникой так увлеклись разговором, что не заметили, как он вошел. — Стоит отвернуться, как вы опять принимаетесь за эту старую историю! А ведь у нас столько других дел! Мы же должны придумать, как быть со статуей дальше!

— Не уверен, Юнас, что найти ее так уж важно, — сказал Давид. — Может, это просто самовнушение?

От возмущения Юнас почти потерял дар речи, он даже начал заикаться:

— Т-т-ты считаешь, что мы зря затеяли всю эту канитель?

Давид засмеялся, у него был довольный и бодрый вид.

— Может быть, весь смысл этой «канители» был в том, чтобы мы с Анникой начали вести такие вот споры и поняли для себя некоторые важные вещи, которые, возможно, помогут нам изменить мир к лучшему.

— Изменить мир к лучшему! — фыркнул Юнас. — Нельзя ли быть посерьезнее?

— Мы-то как раз, вполне серьезны! — сказала Анника.

Юнас огорченно вздохнул.

— Я считаю, что сейчас надо сосредоточиться на статуе. Вспомните навозных жуков и все остальное. Неужели вы не понимаете, что мы непременно должны найти статую и вернуть, наконец, золотого скарабея на место?

Юнас умоляюще посмотрел на них, но Давид сказал, что замечательно уже одно то, что они нашли золотого скарабея, — а значит, не зря все затеяли.

— Знаешь, Юнас, в Египте скарабей был священным насекомым. Ему придавали особое значение, так как он символизировал стремление к свету, путь человека к Солнцу. Люди верили, что скарабей произошел из первородной материи, и имеет отношение к началу жизни. Это очень ценное насекомое!

— Навозный жук? — недоверчиво спросил Юнас.

— Да, или скарабей, «священный катальщик», родственник нашего навозного жука.

Но Юнас не сдавался:

— Тем важнее вернуть его и вставить в статую! Не может же он вечно лежать в спичечном коробке в пасторской конторе? Тогда его дух снова начнет тут колобродить. И вообще, кто знает, — если этот скарабей такой священный, то может, именно он мстит и несет в себе несчастья, а вовсе не статуя?

— Юнас! — изумилась Анника. — Ты что, тоже подвержен суевериям?

— Не больше, чем ты! — Юнас устало вздохнул. — Пойду позвоню Линдроту. Единственный нормальный человек, с кем можно поговорить!

Юнас пошел к телефону, но Анника остановила его:

— Не звони пастору! Не надо ему мешать. Он обещал позвонить сам, когда что-нибудь придумает.

Был понедельник. Линдрот все воскресенье был занят — сначала на мессе в церкви, а потом на свадьбе. Вернуться домой он мог не раньше, чем после полудня. А если и вернулся, то вряд ли успел что-нибудь придумать, Юнас это понимал.

— Пастор очень расстроится, — грустно сказал он, — когда узнает, что, пока он работал в церкви и читал проповедь, мы и пальцем не пошевелили.

Юнас и Анника разговаривали, а Давид тем временем рассеянно листал «Смоландский курьер». Это был номер с фотографией Юнаса между двумя статуями. Одна — английская из Британского музея, вторая — шведская копия.

Анника заглянула в газету.

— Они выглядят совершенно одинаково, — сказала она. — Я не вижу никакой разницы.

— Да, похоже, это очень хорошая копия, — ответил Давид. — Интересно, а где на ней был скарабей?