Шрифт:
То есть все было именно так, как предположили Давид и Линдрот, — пока статуи-близнецы оставались порознь, Карл Андреас не мог быть спокоен. «Gemini geminos quaerunt».
Итак, он извлек статую из-под земли. Наверняка это оказалось куда сложнее, чем в первый раз. Церковь уже отреставрировали. Вероятно, ему пришлось делать это тайно, ночью. Второпях он не заметил, как скарабей отвалился. Да и что он мог поделать? Скорее всего, он даже не знал, что скарабей остался в гробу.
Он запаковал статую и поехал в Англию, чтобы наконец соединить ее со статуей Патрика Рамсфильда и обрести покой.
Но близнецам так и не суждено было найти друг друга.
— Почему? — Юнас настойчиво выпытывал все, что касалось второй статуи. — Ты узнал, что они с ней сделали?
Да, узнал. И все это довольно странно…
В семье Рамсфильдов рассказали, что судьба статуи Патрика была похожа на судьбу шведской статуи. Она распространяла вокруг себя смерть и несчастья. Патрик Рамсфильд был вынужден переезжать с ней с места на место. И всюду повторялась одна и та же история. Из-за этой скульптуры люди возненавидели его. Он никак не мог найти покоя.
Когда Карл Андреас Ульстадиус попал в дом Рамсфильдов, статуи там давным-давно не было. От нее избавились, но никто не знал или просто не хотел говорить, что с ней стало. Патрик Рамсфильд и его дети умерли. Жив был только внук, тогда еще совсем молодой Лесли Рамсфильд. Он принял Карла Андреаса с его статуей, а в 1823 году подарил ее Британскому музею, где она хранится и сейчас. Этот подарок был приурочен к началу строительства современного здания музея.
Причинила ли шведская статуя какие-либо несчастья семье Рамсфильдов, неизвестно.
Вот что удалось узнать Давиду.
— Но они отдадут нам статую? — спросил Юнас. Нет, об этом речи не шло. Давид полагал, что музей, вероятно, считает статую своей.
— Но она же все-таки шведская!
— Точнее, египетская, — улыбнувшись, сказал Давид. — Вряд ли они ее отдадут.
— А что со статуей Патрика?
— Она пропала… ее нигде нет! — ответил Давид.
Но Юнас так не думал. Наверняка тоже где-нибудь спрятана. Главное — не сдаваться!
— Ну, а скарабей? Как быть с ним?
— Они нам сообщат, — сказал Давид. — Они еще позвонят.
Линдрот слушал ребят молча. Да, какая удивительная история…
Он хорошо понимал Юнаса и сам был немного подавлен. Как после окончания праздника, когда все ждешь продолжения…
И тут Анника вспомнила о письмах — о великих идеях Андреаса, которые Эмилия доверила потомкам — тому, кто найдет письма.
Что им делать с письмами?
Линдрот оживился.
— Да, не мешало бы об этом подумать, — сказал он. — Придется поломать голову, как с ними поступить…
— А вы как думаете, пастор, — спросил Давид, — мир готов принять идеи Андреаса?
— Не знаю… — Линдрот потер брови. — Этого я сказать не могу.
— Ну нет, — сказал Юнас и решительно покачал головой. — Мир, может быть, и готов, а я — нет. Хотя я, конечно, не такой философ, как эти двое, — Юнас махнул рукой в сторону Давида и Анники. — А вы, пастор?
Линдрот засмеялся, Давид с Анникой тоже. Потом он грустно посмотрел на Юнаса и признался, что, к сожалению, не все понял в письмах Андреаса.
— Видно, я еще не дорос…
— И я тоже, — сказал Юнас. — Пойду позвоню Йерпе!
— Это еще зачем! — возмутилась Анника.
— Почему нет, милая Анника? — не понял Линдрот.
Тут Анника разозлилась. Опять эти сенсационные известия! Да кому это нужно!
— Да ладно, что в этом плохого, — спокойно возразил Линдрот. — Ведь Йерпе изо всех сил старается придумать что-нибудь увлекательное и необычное, чтобы как-то заинтересовать читателей… И, по-моему, он неплохо справляется. Людям же нужно что-то читать летом, в выходные… и пусть уж лучше интересуются судьбами статуй, чем совершают преступления и подобные им ужасы, о которых без конца пишут в газетах.
Юнас слушал его раскрыв рот.
— Я полностью с вами согласен, пастор, — сказал он. — Пойду звонить Йерпе!
ЮЛИЯ АНДЕЛИУС
В тот вечер Линдрот пошел с ними в Селандерское поместье. Он никогда там не был, и ему хотелось на все посмотреть своими глазами: на колонну, где была прикреплена статуя, на селандриан, который дал им самый первый знак.
Ему казалось, будто он с самого начала участвовал в расследовании. Он хотел почувствовать атмосферу, которая когда-то окружала Эмилию, а также Давида, Юнаса и Аннику.