Стихотворения и поэмы
вернуться

Богданович Ипполит Федорович
Шрифт:

«О Боже! наше Ты прибежище и сила…»

О Боже! наше Ты прибежище и сила, Защита крепкая и помощь нам в бедах, — Когда бы нас Твоя десница не хранила, Давно бы зрели нас враги в своих сетях. От гласа Вышнего вселенна потрясется, Смутятся и падут противные пред Ним; Но имя праведных тем паче вознесется, И не прикоснится никая злоба им. Величество и власть Творца все твари славят, Хвалу Ему гласят земля и небеса; Когда б забыли мы, то горы нам представят Бесчисленны Его преславны чудеса. Он луки и щиты злодейски сокрушает, Свергает в ярости взнесенный гордых рог; Но праведных всегда щедротой утешает; О злость! сомкни уста, защита правым – Бог. <1761>

«О Ты, земли и неба Царь!..»

О Ты, земли и неба Царь! Ты смертным тишину приносишь, — Доколе злобы не подкосишь, От коей мучится вся тварь? Доколе стрел на тех не бросишь, Которы Твой сквернят олтарь? Ты молнии в деснице носишь, — Ты в злых перунами ударь. Пусть их Советы сокрушатся И чаемых утех лишатся, Не зря погибели других; А правые Твой суд узнают, Когда злодеи восстенают И ветер прах развеет их. <1761>

Тщеславие

Все люди исстари не чтут за правду сказки, А ложь употреблять привыкли для прикраски. Что слышал от людей, я сказываю то ж; Коварные, сплетая ложь, Других обманом уязвляют. Кто хочет, верь тому; кто хочет, хоть не верь, Я сказочку начну теперь: Коза с рождения Медведя не видала И не слыхала, Что есть такой на свете зверь; Но храброю себя повсюду называла, Хотела показать геройские дела, И, следственно, была Смела. Однако на словах, а не на деле, Геройских дел ее не знал никто доселе; И, по ее словам, Самсон и Геркулес Не много перед ней поделали чудес. «Причина ль, – говорит, – увидеться с Медведем? Тотчас туда поедем», — И в доказательство пошла, не медля, в лес, Пошла Коза на драку; Так бодро Телемак не оставлял Итаку, Так храбро Ахиллес не шел против троян, Великий Александр, с победой персиян, В толикой пышности не возвращался в стан. Идет и говорит, чтоб дали ей дорогу. Идет Коза в берлогу, И приближается смотреть: Незнаем ей Медведь. Увидела, что с ним лежит ее подружка, И думала, у них великие лады, — Пошла туда Коза, не знаючи беды. Худая с ним игрушка; Неугомонен стал сосед, Для гостьи кинул он обед; А гостья в шутку то не ставит, Что жестоко ее Медведь за горло давит. Не хочет уж Коза гостить И просится, чтоб быть, по-прежнему, на воле; Клянется, что к нему ходить не станет боле, Когда он от себя изволит отпустить. Коза Медведя не обманет, Он сделал, что она ходить к нему не станет, Затем, что с места уж не встанет. Не лучше ль было бы, когда б моя Коза, Не пяля в лес глаза, Жила без храбрости в покое? А смелость только быть должна в прямом герое. <1761>

Эклога

Уже осенние морозы гонят лето, И поле, зеленью приятною одето, Теряет прежний вид, теряет все красы; Проходят радости, проходят те часы, В которы пастухи средь рощи обитали. Уже стада ходить на паству перестали, И миновалася приятность прежних дней, Когда предвозвещал Аврору соловей, На зыблющихся пел сучках и утешался, И голос одного по рощам раздавался. Не летний дождь идет, и не из прежних туч; Светило с высоты пускает слабый луч. Холодный дует ветр, зефир уже не веет; Летит с деревьев лист, и вянет и желтеет. Вчера овец погнав, уже в последний раз Кларису я узрел, о, час, приятный час! Но лето кончилось и паству пресекает, И вместе с ним моя свобода утекает. Клариса день один со мной овец пасла, Но навсегда мою свободу унесла. Я чувствую в себе; но что? и сам не знаю; Кларису я любить сердечно начинаю. Что думать не начну, я думаю об ней, Нейдет Клариса вон из памяти моей. Люблю, и видеть я хочу ее всечасно: Расстаться с нею мне… и мыслить то ужасно. Нельзя изобразить, что я без ней терплю, Как только, что ее сердечно я люблю. Приятно чувствовать, и мыслить то приятно: Ах! если б ей любви желанье было внятно! Приятней и того мне с нею говорить. Увидя раз ее, не можно позабыть. Пойду за нею вслед, она живет у речки, Скажу, что наши там смешалися овечки, Что в стаде двух иль трех своих не нахожу, А между тем я ей и более скажу; И, может быть, найдем другие мы причины, Чтоб видеться всегда с Кларисой без скотины. <1761>

«Не стремись, добродетель, напрасно…»

(Дактилическими стихами)

Не стремись, добродетель, напрасно Людей от неправды унять: В них пороки плодятся всечасно, Нельзя их ничем исправлять. Справедливость не раз без заплаты Являла несчастны следы, — Времена, пролетая, крылаты Влекут и встречают беды. Упаси, о Всевышний Содетель, Покрой в непорочных сердцах Утесненную злом добродетель, Всели в беззаконных Твой страх. <1761>

Эпиграммы

I
Кто никогда души спокойства не имеет, То думает: для всех на свете счастье ложно. Однако лишь ему найти его не можно, Затем что он сносить напасти не умеет.
II
Хоть истинного здесь на свете счастья нет, Но есть такое в нем, что нам приятен свет, И для чего-нибудь нам сносно в жизни бедство. Конечно, делает любовь сие нам средство.
III
Несчастье для него, тот думает, несносно. К нему еще оно и не бывало косно. Но кто бывал в беде, тот ведает давно, Что скорбь проходит так, как счастие, равно. <1761>

Ода из анакреонта ХIV

Уже сие непреборимо: Люблю, что должно быть любимо. Давно ли мне вещал Эрот, Давно ль советовал о этом, Когда я был совсем не тот И был не тронут сим советом? Упрямца видя пред собой И зря мои поступки смелы, Он взял тогда свой лук и стрелы, И вызывал меня на бой. Я так же был напротив злобен И Ахиллесу был подобен. С копьем и в латах со щитом, Казалось мне: чтобы сражаться, Со оным маленьким божком, Ненужно боле воружаться. Он стрелу первую пустил, Но я от оной уклонился; Стреляя, тщетно стрел лишился, И сердца мне не прострелил. Он яростью кипел презлою, И, бросясь сам ко мне стрелою, Грудь слабую мою пронзил. Мое, ах! сердце ощущает, Что нет к сопротивленью сил; Копье меня не защищает, И всуе щит имею сей, — Эроту оный не препона. К чему снаружи оборона, Когда уже внутри злодей? <1761>

Ода ее императорскому Величеству Государыне Екатерине Алексеевне, самодержице Всероссийской, на новый 1763 год

Пресветлый Феб открыл мне гору, Где тьмы чудес прельщенну взору Являют сладкую мечту; Пленен видением и слухом, К веселью восхищенным духом, Божествен хор внимая, чту. О муза, возглашая миру Героев славных имена, Подай свою мне ныне лиру Воспеть счастливы времена. Не ново ль солнце воссияло! Се новых дней мы зрим начало, Дней радостей сугубых нам. Внемли, владычица земная, Блаженство музам подавая, Иль паче, всем твоим странам, Внемли их песнь благоприятно: Для них торжеств краснее нет, Как песни повторять стократно Твоей гремящей славе вслед. Не в греческих странах прекрасных, Но на местах тебе подвластных, Монархиня, услышишь муз. Взгляни ты на поля российски, — Услышишь песни олимпийски, Услышишь разных лир союз; Но все тебя поют едину, Поют и не престанут петь Премудрую Екатерину, Что век златой дала узреть. Здесь царствовать желает Флора, Ниспустит росу к нам Аврора И ток прольет прохладных вод; Здесь нимфы при струях прозрачных, В сих рощах, в сих долинах злачных Прославят твой на трон восход. На сих полях пространных чает Зефир спокойно дуть всегда, И радости не окончает Царица в нивах никогда. Настанет жизнь наукам перва: Ты будешь новая Минерва Среди потомков древних муз; Не паки ль под твоим эгидом Божественным крепимся видом, В свободе мы от рабских уз? Гореть к отечеству любовью И в гневной оною судьбе Влиянною от предков кровью Хранить их честь есть дань тебе. Нам труд и подвиги всегдашны И смертны ужасы не страшны, Где к славе ты покажешь путь; Средь волн, средь бурь, средь грозна пламя, И где твое увидим знамя, Наместо стен поставим грудь. Сам Бог на помощь нам предстанет, Разя оружием твоим; С твоим Он громом крупно грянет, Твой гнев и Свой покажет злым. Свидетели тому соседы, Коль славны чрез свои победы Россияне, смиря врагов; Свидетели те войски сами, Которы, побежденны нами, Чтут мужество твоих полков. Еще герои русски целы, Живут и будут жить в сынах, — Враги увидят прежни стрелы И прежни громы в их полях. Те громы, кои под Полтавой И всюду пред Петровой славой Стремились дерзостных карать; Главы их тот же меч преклонит, И тот герой врагов погонит, Который гнал за степь их вспять. Но если грозный рок злодеев Их дерзкий путь давно пресек, Без бранных действ и без трофеев, Монархиня, твой славен век. Когда царей мы в мысль приводим, Повсюду образ твой находим: Тот жизнь хотел за всех терять, Тот жертвовал своим покоем, Тот кротким назван, тот героем; Но выше чтем мы россов мать. Иной во плен взял тьмы народа, И, силой рушив крепость стен, Был царь всего земного рода; А ты взяла сердца во плен. Тобою добродетель блещет, Обидимый не вострепещет От сильных рук перед судом; К тебе путь правда отверзает. И лихоимство не дерзает, Объято страхом и стыдом. Вдова в отчаяньи не стонет, Не плачут бедны сироты: Коль жалоба их слух твой тронет, Помощница им будешь ты. Не лестью их язык вещает, А то, что сердце ощущает, Монархиня, гласят уста. Монархи, славные делами, Не мня превознестись хвалами, Блаженство шлют во все места. Но сколько милость им природна, Столь свойственно нам петь ея; И если песнь тебе угодна, Тем паче счастлив буду я. Благословенная держава! Твоя надежда, счастье, слава И власть должны цвести вовек. Веселый слух подвиг всю землю; В священном я восторге внемлю Слова, что целый мир изрек: «Продли ее, о Боже, лета, Продли до самых поздних дней; Они утехой будут света И счастьем всех подвластных ей». <1762>