Шрифт:
Едет Кар, рассуждает: «При одном появлении моем разбегутся злодеи. Войско у меня регулярное. Ружья и пушки. Молодцы гренадеры. Схвачу Пугачева – новый чин и награда».
Вдруг шевельнулся легким облаком снег на горизонте. Впереди, с боков, сзади. Из снега выросли всадники. Криком и гиком наполнилась степь.
Выпрыгнул Кар из санок.
– К бою! Становись! Стройся! Пушки вперед!
Построились солдаты. Ружья наизготовку. Пушки вперед. Все ближе и ближе пугачевские конники.
– Ух ты, несметная сила!
– Братцы, погибель пришла! – понеслось в генеральском войске.
– Молчать! За матушку-царицу! Из пушек пали! – кричит разъяренный Кар.
Стрельнули пушки. Понеслись ядра и злая картечь в сторону наступающих. Молодцы пушкари, точен солдатский глаз. Да только не дрогнули пугачевцы. На месте погибших – сразу же новые, словно нет никаких потерь.
– Их смерть не берет!
– Их великие тысячи! – зарокотали снова солдаты.
– Бей, пали! Бей, пали! – не унимался Кар.
Кричит, а сам нет-нет да на санки свои посмотрит. Кони быстрые, санки легкие. В случае чего, спасут они генерала.
Еще ближе придвинулись пугачевцы. Теперь уже не только конные, но и пешие на виду. Движутся, движутся, движутся. Не остановишь восставших рать.
– Отходи! Отступай, братцы! – понеслось по солдатским рядам. – Сдавайся царю-государю Петру Третьему.
Зашевелилось Карово войско. Врассыпную солдаты. Кто в плен, кто в сторону недалекого леса.
Прыгнул Кар в свои генеральские санки. Эх, эх, пропадай чины и награды!
Отъехал генерал версты три. Остановился, перевел дух. Вдруг невесть откуда появилась ворона. Поравнялась она с генеральским возком, растопырила крылья:
«Кар-р!»
«Свят, свят!» – закрестился генерал с перепугу и снова плеткой коней. Да так, что дамская муфта из санок вон.
«Слушаюсь, ваше сиятельство!»
Ждал генерал Рейнсдорп генерала Кара. Не прибыл на помощь Кар-генерал.
Ждал генерал возвращения колодника, но тот не вернулся. Понял губернатор, что колодник его провел.
– Русише швайн, – ругнулся.
Стал Рейнсдорп думать о том, как всё же покончить ему с Пугачевым.
– Вот што. Позвать мне Кобильин.
Явился Кобылин.
– Слушаюсь, ваше сиятельство.
– Хошешь сто рублей серебро и медаль от царица?
– Желаю, ваше сиятельство.
– Ну и карашо, сбирайсь.
– Куда, ваше сиятельство?
– В лагерь Пугачёф.
Понял старик зачем, в глазах помутилось.
– Да я же стар! – взмолился Кобылин.
– Ничешо-ничешо. Так оно даже и луше есть.
– Да я и кинжала ему в ребра не всуну.
– Не надо, не надо кинжал. Ты ему яд.
– Яду?! Так стариковские руки мои дрожат.
– Што?! – заревел генерал. – Руки дрожат? Плеть захотель? О, доннерветтер [9] , всыпать ему плеть.
Понял старик Кобылин – выбора нет.
– Слушаюсь, ваше сиятельство!
Честь и приветствие
Вот так радостный день у Пугачева! То-то удача! И Кара разбили, и вернулся Хлопуша. Порох, ядра, пушки привез. Мортиры – целых три штуки. И привет от работного люда. Дружбу-союз с Урала. И Гришатка вернулся. Герой! Без него – как знать, может, и не были бы здесь мортиры.
9
Черт побери (нем.).
– Ну, Соколов-Сокол, уважил, уважил! Исполнил, как есть, мое государственное поручение. Ну, Соколов-Соколенок, порадовал!
Произвел Пугачев Хлопушу в полковники.
– Ну, а тебе какую награду? – обратился к Гришатке.
Подумал Гришатка:
– Мне бы, батюшка, в Тоцкое…
И вот едет Гришатка в Тоцкое. Сабля при нем. Шапка на нем. Пистолет настоящий за поясом.
Блестит, искрится на солнце снег. От яркого света глаза смыкаются. Прикроет Гришатка глаза. Вырастает, как в сказке, Тоцкое.
Сбежался, сгрудился народ. Встречают Гришатку жители. Честь ему кричат и приветствие:
«Ура! Ура! Соколов Гришатка приехал».
«Он у царя-батюшки в видных начальниках».
«То-то будет теперь Хлыстову».
Приятно от таких мыслей Гришатке. За спиной у него сундучок. В нем полушалок для матери, сарафан для сестрички Аннушки, для дедушки Тимофея Васильевича сапоги, козловые, новые, никем не ношенные.
Справа от Гришатки – казак Ферапонт Узловой, слева – башкирец Хаким. Специально посланы вместе с Гришаткой.