Шрифт:
Это оказалось их ошибкой. Хорошо заточенная казачья шашка режет плоть ничуть не хуже светошашки, да и в скорости, особенно если Силой помогать, не особо той уступает. Первый лишился головы, успев только удивиться «повышенной прыгучести» уруса. Второй, успевший замахнуться своей шашкой, сначала распрощался с рукой, а затем и вовсе свалился с седла, получив вдогонку удар поперек спины. И лишь третий ускакал живым, правда без левой ноги, и на раненом коне, но имея все шансы выжить. Если кровью не истечет, али гангрена не приключится.
— Эх ты ж, скотинку жаль, — озвучил я непонятно отчего пришедшую в голову мысль.
— Вашбродие, вы не ранены? — спросил молодой пацан в старинной форме.
— Нет, а что случилось-то? — спросил я, уже зная ответ.
Память услужливо подсказала, что на конвой на ночевке напали чеченцы, случайно или может намеренно, взорвав выстрелом из ружья бочонки с порохом, которые с ней и перевозили. А еще память кричала, что это еще не конец.
И точно, в кругу света от разбросанного взрывом костра, в котором как бараны столпились перепуганные солдаты, мелькнули тени всадников. Началась беспорядочная с нашей, и прицельная, хоть и на скаку, стрельба со стороны противника. Несколько бойцов упали. А всадников, в этот раз не менее десятка, вынесло точно на меня.
Тут уж заботиться о коняшках возможности не осталось. Я просто тупо рубил все что двигалось. Но когда показалось, что уже удалось отбиться, артиллеристы, хатт их душу, вспомнили, что у них пушка имеется [173] , и саданули по нам картечью. От двух пуль я увернулся, еще одну отбил. Но двум оставшемся к тому моменту в живых чеченам, шести коням и давешнему солдатику так не повезло.
— Господин хорунжий, я, видать, умираю… Верно ведь? — спросил тот, пытаясь зажать рану в животе.
173
Во времена Кавказских войн ХIХ века, обычным составом военного конвоя Российской армии считалась полурота солдат, усиленная легкой пушкой.
— Да, — не стал я обманывать мальчишку.
— А вы мне скажите, — слабеющим голосом, вновь спросил он. — А правду бают, что вы с нечистью знаетесь? Мужики говорили…
— Нет, — ответил я, и, видя страх и недоверие в глазах, из которых уходила жизнь, добавил. — Врут они все. Не могу я знаться с нечистью, боится она меня. Потому как я ее не боюсь. И ты ее не бойся. Будь сильным. Ведь смерти нет, есть Сила.
Малец через боль сумел улыбнуться, и так и ушел из жизни с улыбкой на лице. На моем лице, лице того, кем я был до смерти в своем мире, и до попадания. А я прикрыл глаза от яркого света залившего все вокруг.
В морозной вышине сверкало солнце, рассыпаясь мириадами слепящих искр по полям и заснеженному лесу за ним, и лишь тревожный звон колокола и черный дым над деревней на том берегу нарушали идиллическую картину. А за спиной, уже многоголосо раскатывалось «ура». И я, повинуясь общему настрою, пришпорил коня, и помчался вперед…
Сколько подобных видений сменили друг друга, я перестал считать где-то после не известной мне битвы с монголами, но во всех неизменно присутствовали две вещи: война и снег. А еще была Сила, разные ее применения, о многих из которых я и не догадывался. Единственное, что я знал точно, это были мои предки, практически все в той или иной степени форсюзеры, применявшие свой дар для защиты Родины. У кого он проявлялся спонтанно, как у моего прадеда под Сталинградом, у кого был неплохо, даже по джедайским меркам, развит, как у того казачьего хорунжего пластуна и характерника [174] . Но у большинства чувствительность к Силе была очень слабой – развитая «чуйка» или умение чувствовать чужой взгляд – не более.
174
Хорунжий – казачий чин, соответствующий примерно лейтенанту. Пластун – разведчик. Характерник – название колдуна сначала у Запорожских казаков, позже, после разгона Сечи, и переселения части вольной братии на Кубань, стал употребляться и там. По преданиям, эти товарищи могли лечить раненых, «отводить взгляд» иногда от целой группы, отбивать саблей или шашкой стрелы и пули, предвидеть будущее и делать прочие «джедайские штучки».
Не знаю, кто – предки, генетическая память, подсознание, Сила или кто-то еще это были, и что хотели они мне сказать этими видениями, но я понял две вещи: первое, Силу надо изучать, и второе, способы ее применения ограничены лишь моим разумом.
Но об этом можно было подумать и позже, ведь отвлекшись на созерцание сцен «отечественной военной истории», я банально забыл о сборке меча.
— Твою наршебс! — выругался я, обратив внимание на время.
С начала просмотра видений прошло 73 часа 18 минут и 55 секунд. Однако, когда я активировал оптический сенсор, то очень удивился – модуль меча был полностью закончен, а в корпусе отсутствовали лишь органы управления.
— Я нашла кристалл. Можем лететь? — раздался вопрос у меня из-за спины.
Вышедшая из пещеры Лорана выглядела не важно. Руки у нее мелко тряслись, а лицо побледнело и осунулось. Но зато в глазах светилась какая-то непривычная решимость.
— Прости, я не поверила тебе. Я видела… Так что, пошли?
— Минуту, — попросил я.
И вынув из грузового контейнера корпуса недостающие детали, быстро собрал свой меч в единое целое – уж что-что, а чертеж и способ неполной сборки-разборки оружия я проработал уже давно и досконально.
— Проверим, — сказал я, защелкивая фиксатор энергоячейки. и затем, мысленно перекрестясь, нажал на кнопку активации.
— Не может быть! — воскликнула девушка. — Темный меч!
— Точнее «Звездный меч», — довольно поправил ее я, рассматривая полосу черноты, по которой пробегали искорки разрядов. — Пошли!
И неохотно отключив клинок, первым полетел к истребителю. Как мне, еще по пути сообщил Второй, особых проблем с местной живностью у них не возникло – видимо железные тушки дроидов ни у кого тут не вызвали гастрономического интереса. Так что уже через два часа мы, выйдя из гравитационного колодца планеты, ушли в гипер.